Тень отца
Шрифт:
Дорога была тяжелой. На ней путешественников поджидали опасности. В зарослях вокруг берегов Иордана скрывались дикие звери – рыси и пантеры. Ядовитых змей и скорпионов тоже было достаточно. А на другой стороне реки, у перейских скал, появлялись разбойники. Для безопасности люди, отправлявшиеся из Иерихона за Иордан, объединялись в большие караваны.
В караване, с которым шел Иосиф, было пятеро купцов, ехавших на ослах и ведших с собой еще ослов, нагруженных товарами. Купцов сопровождал невольник-негр, чьей обязанностью было ухаживать за животными. Кроме купцов шла крестьянская семья – отец, мать и сын лет восьми. У них был один осел, на нем ехал отец. Мать и сын шли пешком. Уже перед самым отправлением к каравану присоединились два молодых человека. Манеры и одежда
Караван возглавляли купцы. Они ехали один за другим. Были похожи друг на друга – наверное, были братьями. Проводником был тучный человек с огромной черной крашеной бородой. Именно он назначал привалы, и он же, идя впереди, задавал скорость движения. Черный невольник шел рядом и не смел отступить от своего господина ни на шаг. Во время остановок он развьючивал ослов, поил их и кормил.
Вслед за купцами шла крестьянская семья. Мужчина ехал на осле, сонно кивая головой. Женщина выглядела намного моложе мужа. Она шла за ослом и вела сына за руку, непрерывно ему что-то говоря или напевая; при этом она ритмично двигалась, и звенели большие металлические кольца в ее ушах. Она казалась веселой, но ее сын постоянно капризничал. Он часто жаловался, что устал, и женщина брала его на руки и терпеливо несла, хотя он был для нее слишком тяжел.
Иосиф шел вслед за ними, и они все время были у него перед глазами. Он слышал голос мальчика, который то и дело требовал у матери чего-то еще. Ехавший на осле мужчина тоже сердито покрикивал на жену. Во время стоянок он слезал с осла и тотчас укладывался на расстеленном одеяле, предоставляя все заботы женщине. Ее обязанностью было развьючить осла, принести висевшую на шее животного большую соломенную сумку, в которой они везли провизию, и подать мужу еду. Сразу после этого она должна была заняться сыном. Окончив обслуживать мужа и сына, она приводила в порядок осла и только после этого могла отдохнуть сам. Ее муж не шевельнулся на своей подстилке даже тогда, когда из кустов вылезла рогатая гадюка и поползла в сторону мальчика. Он прикрикнул на женщину, которая сидя задремала, уткнув голову в колени, и указал ей на змею. Вскочив, она схватила палку и прогнала змею.
У Иосифа был осел, но верхом он на нем не ехал. Он нагрузил его своим плотническим инструментом и полагал, что это вполне достаточный груз для маленького, белобрюхого, со светлой шерстью ослика. Иосиф любил своего молчаливого спутника и заботился о нем, а тот отвечал на заботу привязанностью. Когда Иосиф давал ему корм, осел хватал его за рукав своими мягкими губами. Они шли рядом. Иногда человек клал ладонь на шею животного, иногда похлопывал его по крупу.
Караван замыкали фарисей и его спутник. Они разговаривали между собой, и временами обрывки их беседы долетали до слуха Иосифа. Они говорили о какой-то женщине, проявившей благожелательность по отношению к фарисеям, и о мужчине, которого постигло большое несчастье и которому было обещано «целительное благословение» за оказанную помощь. Когда фарисей заговорил об этом благословении, его товарищ разразился смехом.
– Судя по тому, что с ним сделали, ему уже никакое благословение не поможет! – съязвил он.
– Не смейся, Иуда, – сказал раввин. – Всевышний, если захочет, может все…
– Он не станет совершать чудеса для нечистого язычника.
– Их помощь нужна нам.
Иосиф не понимал, о чем они говорят. Впрочем, он и не старался ни слушать, ни понимать. У него всегда было глубокое уважение к тайнам другого человека и нежелание знать то, что лишь удовлетворяет любопытство, рассеивая спокойную мысль, которая должна непрестанно искать Всевышнего.
В полдень, когда жара в ущелье стала невыносимой, путники достигли берега реки. Иордан протекал по дну глубокого ущелья. Течение мутной реки было быстрым. Над поверхностью торчали камни и прогнившие пни деревьев, и каждое из этих препятствий на пути сильного течения было отмечено серебряной полосой.
Добраться до реки было непросто, потому что высокий берег был покрыт густыми зарослями. Однако дорога, ведущая вдоль русла, привела их, в конце концов, к броду. Заросли здесь были срезаны, а берег утоптан. В дно реки были воткнуты несколько жердей, обозначавших брод. Прежде чем перейти реку, путники задержались на берегу, чтобы как следует отдохнуть. Купцы легли на траву, предоставив невольнику напоить ослов. Крестьянин прикрикнул на жену, чтобы она сделала то же самое. Женщина сняла с осла поклажу и повела его к реке, а приведя его с водопоя, сразу же занялась приготовлением пищи для мужа и сына, которые кричали, что голодны. Лицо женщины покрылось испариной, она с трудом дышала.
Иосиф издалека наблюдал за этой сценой. Несмотря на то что он уже много раз видел подобные вещи, поведение мужчины пробуждало в нем протест. Ребенок, наверняка, был сильно привязан к матери, но инстинктивно брал пример с отца. А сейчас он играл в песке.
Когда женщина бегом подгоняла осла к реке, она чуть не дотронулась краем своей одежды до сидящего фарисея. Иосиф видел, как тот резко отпрянул, чтобы избежать этого прикосновения, и с презрением скривил губы. Он обратился к своему товарищу, очевидно, высказывая ему свое пренебрежение к женщине. А ведь Иосиф слышал, как он с почтением говорил о другой, многое сделавшей для фарисеев. Иосиф испытал неприятное чувство: он по-настоящему не знал фарисеев, знал только, что они со всей скрупулезностью исполняют предписания закона. Иосиф не привык кого-нибудь подозревать в чем-то плохом. Он знал, что братья называют его за глаза наивным, но предпочитал быть наивным, нежели думать о ком-то несправедливо. Но этот человек казался ему действительно фальшивым.
– Дай мне пить! – внезапно закричал мальчик матери.
– Сейчас я тебе принесу, вот только закончу, – ответила она, занятая приготовлением пищи.
– Но я хочу пить!
– Пойдем со мной, я дам тебе воды, – сказал Иосиф мальчику.
Женщина оторвалась на мгновение от своей работы и широко раскрытыми глазами посмотрела на Иосифа. Возможно, ни один мужчина никогда ей не помогал. Он взял ребенка за руку и сошел с ним в овраг.
Иордан катил свои воды по каменистому дну; они переваливались через валуны и сердито крутились в излучинах. По поверхности реки скакали солнечные зайчики, словно поблескивающие в воде золотые монеты. Иосиф встал на колени и погрузил в воду принесенную им чашку. Когда она наполнилась, он подал ее ребенку.
– Как тебя зовут? – спросил он мальчика, когда тот, выпив воду, вытер рот ладонью.
– Дисмас, – ответил он. – Дисмас, сын Меработа, – дополнил он свое имя именем отца. Видимо, так его научили.
– Хочешь еще?
– Нет, хватит.
– Я наполню чашку еще раз, а ты отнесешь ее матери. Она наверняка хочет пить.
Мальчик заложил руки за спину.
– Э… нет… она не хочет…
– Ты ошибаешься, Дисмас. Твоя мать тяжело трудится.
– Женщины обязаны работать, – мальчик произнес это как афоризм.
– Все люди обязаны работать. И все должны друг другу помогать. Возьми чашку.
– Нет, вода разольется.
– В таком случае я сам ее отнесу, но твоей матери было бы приятнее получить воду от тебя.
Мальчик смотрел на Иосифа с непониманием. Ничего такого он, наверняка, никогда не слышал. «Когда-нибудь, – подумал Иосиф, – он будет жалеть об этом». С чашкой в руке он проводил мальчика обратно к стоянке. Все мужчины лежали в тени, только женщина трудилась. Иосиф подал ей воду.
– Это тебе, – сказал он, – Дисмас напился, сколько хотел.