Тень с Севера
Шрифт:
Над водами Нево разливался малиновый закат. Солнце садилось в облака, предвещая непогоду.
Нойда сидел на поляне, в середине круга из небольших стоячих сейдов. Растущие вокруг сосны благоразумно отступили от каменного хоровода подальше.
Такие круги встречались в северных землях и тоже были наследием подземной чуди. Добрые люди старались обходить их стороной. Поговаривали, кто войдет в хоровод камней, того гляди исчезнет без следа и без вести… Безымянный отлично знал, сколько в тех слухах правды, а сколько бабкиных страшилок. Случайному
Нойда сидел, застыв словно каменный и устремив в пространство неподвижный взгляд узких светло-голубых глаз. Губы плотно сжаты, дыхание едва заметно. Годы назад, в самом начале его пути, люди часто дивились облику молодого шамана. Ведь как думают: раз чародей, значит, седой старец с тяжелым «вороньим» взглядом, косматой бородой… А тут – молодой, худощавый лопарь, на голову ниже любого из словенских мужей. Лицо пригожее, борода вовсе не растет, на грудь косы падают. Как есть девка!
Впрочем, с тех пор прошло немало времени. И каждый год словно резцом проходился по лицу Безымянного нойды. Да и косы взялись сединой много раньше положенного…
Солнце опускалось все ниже, обводя тучи золотом и червецом. Звенели комары, в недоумении кружась близ сидящего человека. Что за чудеса! Пахнет от него не теплой кровью, а таким же холодом, как от студеных вод Нево…
Нойда сидел в каменном круге с полудня, а не ел уже третий день. Или четвертый – он сам не помнил. Ему было все равно, ведь духом он был не здесь.
Глаза его души, распахнутые в иные миры, видели не закат над Коневицей, а нечто совсем иное…
…он сидел у синеватого пламени, в круге света посреди шелестящей тьмы. На коленях шамана лежала колотушка от бубна. Сам бубен примостился слева у бедра, надежным щитом и залогом возвращения в мир живых. Бубен – небесная лодка, пребывающая разом во всех мирах. Он ли не защитит, обратно не вывезет?
За кругом света, во внешней тьме, то и дело загорались белесые огоньки глаз. Слышалось неровное дыхание и звук, будто кто-то втягивал слюну.
Это место вне времени звалось Долиной Отчаяния. Здесь недавно умерших людей, растерянных и страдающих, поджидали голодные духи – те, что приходят в мир живых болезнями, неудачами, горестями, злодействами… В отличие от комаров, хищные сайво прекрасно чуяли живого человека. И вмиг растерзали бы его, если бы не боялись.
Безымянный нойда даже не глядел в сторону белесых огоньков. Далеко не впервые он разводил огонь в Долине Отчаяния. Пламя холодного костра неудержимо притягивало голодных духов – и здешних, и забредших из иных миров.
Так ночью ловят рыбу, зажигая на лодке фонарь.
…Первыми, как всегда, явились дикие сайво. Белые, веющие сырым холодом снежные лымы, зимняя нечисть… Болотники с глазами-гнилушками… Зубастые, зловонные водяные духи… Все те, кого Безымянный изгнал, развеял, одолел в бою. Все они мечтали о мести – но их чаяния были напрасны. Духи ледяных чащоб, омутов и бездонных болот слишком боялись своего победителя и могли лишь бессильно крутиться поблизости, надеясь на случай – или появление кого-то посильнее…
Нойда мог и с закрытыми глазами пересчитать всех диких сайво, так что даже не трудился поднимать веки. Он знал, что они не посмеют подойти к костру. Да и не их он ждал.
– Финн… Ты завел нас на погибель, финн!
Нойда приоткрыл глаза, поворачиваясь на полный злобы хриплый голос. Кто же нынче явился к его костру? Мертвые воины из хирда морского ярла Арнгрима Везунчика – беспечного искателя сокровищ, нашедшего в карельских водах погибель. Теперь воины – лишь костяные остовы, с которых рыбы давно объели плоть, в доспехах, изгрызенных морем…
– А я тебя узнал, – прищурившись, сказал он ближайшему мертвецу. – Не ты ли глумился надо мной, привязанным к дереву? Не ты ли сломал о колено колотушку моего бубна? Точно так же тебе вскоре сломали шею!
– Ты знал об опасности, но не предупредил нас…
– Ваш хёвдинг был слеп и глух к моим словам. Его вина, не моя.
– Рано или поздно мы доберемся до тебя, финн, – шипели мертвецы, лязгая ржавыми мечами. – И утащим на дно…
– Оставьте жалкие угрозы, – холодно сказал нойда. – Взывайте лучше к Ран, Госпоже Бури. Молите о милости – и, может быть, она сделает вас гребцами своего корабля! А не хотите – оставайтесь на дне морском, там вам самое место!
Мертвецы еще долго бродили кругами, бормоча в тумане. Нойда устало закрыл глаза, приказав себе не слышать докучливых гостей. Долина Отчаяния вновь погрузилась в тишину, нарушаемую лишь посвистом ветра.
– Братец… – шелестящий женский голос заставил нойду открыть глаза.
Перед костром стояла невысокая молодая женщина в платке и белой погребальной рубахе без вышивок. Лицо и руки ее покрывали ужасные язвы.
– Где мой муж, братец? – простонала она. – Что ты сотворил с моим мужем?
Нойда резко повернулся, в светлых глазах вспыхнул гнев.
– Опять ты? – воскликнул он. – Неужто и смерть не прекратила твоего безумия, Хилья? Лучше спроси, что Вархо сделал с тобой. И с собою самим! Он платил за ложное бессмертие твоей живой жизнью…
– Я любила его… – заломила руки умершая. – Ради него я была готова на все! Верни мне мужа!
– Ты покрывала злодеяния упыря. Ты знала, в кого превратился Вархо, и молчала, пока он убивал твоих же родичей. Я спас его…
– Спас? Ты убил его, братец! И его, и меня!
– Убил лишь тело, – утомленно проговорил нойда, не в первый раз занятый подобной беседой. – Уходи, глупая, не зли меня. Когда ж ты успокоишься?
– Я буду приходить, пока ты не вернешь мне мужа! – пригрозила женщина в погребальных одеждах.
И ушла в туман, обратившись бледной тенью среди теней.
Нойда провел рукой по лицу и тихо выругался. Из всех назойливых призраков самым надоедливым и упрямым была Хилья.
«Она точно ушла?» – послышался осторожный голос из бубна.