Тень Тота
Шрифт:
Сара бежала, насколько у нее хватало сил и позволял покрой платья. Ее подгоняло желание схватить одного из преступников живым и допросить его. Так как большинство пассажиров покинули верхнюю палубу, перед ней оказался пустой коридор. Сара быстро пробежала его и свернула в поперечную галерею, по обе стороны выходившую на палубу; даже здесь были видны мерцающие отблески пламени и слышны крики пассажиров. Человек в черном как сквозь землю провалился… И тут раздались выстрелы, перекрывшие людские вопли и бушевание огня…
— Это на корме, — определила Сара, с ужасом вспомнив, что там остался Дю Гар…
Она уже двинулась дальше, когда ее нагнал Хейдн.
— Подождите, — запыхавшись, сказал он. — Вы умеете с этим обращаться? — Он протянул ей револьвер.
Она кивнула, взяла оружие, повернулась и побежала обратно по коридору к открытой палубе. Офицер на бегу вытащил саблю. По палубе, протискиваясь через толпу напуганных пассажиров, теснившихся к уже спускаемым на воду спасательным шлюпкам, они наконец добрались до смотровой площадки. Дю Гар сидел там, где оставила его Сара, — на стуле за круглым столом. Однако его голова откинулась, а рубашка в рюшах была пропитана кровью.
— Нет! — в ужасе закричала Сара, когда снова раздались выстрелы.
Они сыпались градом совсем рядом и дырявили деревянный настил палубы. Она инстинктивно опрокинула один из сервировочных столиков и бросилась за него, ища укрытие. Но убийцы еще были на палубе. Они как раз собрались уходить с судна, когда подоспели Сара с Хейдном. Сару вдруг переполнил неудержимый гнев. Зажав в руке револьвер, она высунулась из укрытия, прицелилась и выстрелила. Пуля задела одного; он пошатнулся, сдавленно вскрикнул, раскинул руки и упал за поручни. Двое его сообщников крепко выругались по-арабски и снова открыли огонь. Как и похитители Мортимера Лейдона, они были вооружены короткоствольными винтовками.
Прогремели два выстрела, и укрытие Сары не выдержало, столешница потрескалась. Сара ползком двинулась в сторону, безнадежно испортив платье, что ни мало ее не обеспокоило. Лежа на полу, она выстрелила и попала одному из преступников в плечо. Он выронил оружие и упал, а его сообщник прыгнул за борт.
— Вы действительно умеете обращаться с револьвером, — уважительно заметил Хейдн, тоже спрятавшись за перевернутым столиком. — Кто бы подумал, что леди…
— Капитан, осторожно! — крикнула Сара.
Из темноты показался офицер. Это был еще один человек в черном, он сзади набросился на Хейдна. Сара подняла пистолет, но не могла выстрелить в нападавшего, не задев Хейдна. Какое-то время преступник, вооруженный ятаганом, боролся с офицером. Капитану с трудом удалось отбиться от него. Человек в черном тут же приготовился к следующей атаке и замахнулся турецким кинжалом. Но Хейдн опередил его. Плавным движением он занес саблю и вскрыл противнику грудь. С хриплым криком тот отступил, и офицер нанес ему смертельный удар.
Сара вскочила и бросилась к Дю Гару. Он по-прежнему без движения сидел на стуле, под которым образовалась блестящая лужа крови. Сара еще не добежала до француза, как раздался исполненный ненависти крик. Она резко остановилась, обернулась и увидела, что человек в черном, только что стрелявший в нее, взобрался по перилам и выскочил на палубу. Он успел перезарядить винтовку и теперь приставил ее дуло к беззащитному Хейдну. Убийца уже собирался спустить курок, но Сара успела сделать это раньше. Пуля вошла головорезу в грудь и повалила на землю. Сара кинула еще дымившийся револьвер и бросилась к Дю Гару. Француз был жив, но пульс еле прощупывался, дышал он неглубоко и хрипло. Заряд дроби пришелся на грудь. Всюду кровь…
— Морис! — в отчаянии выдохнула Сара. — Прости меня, Морис! Я не хотела…
— Это не твоя вина, Сара. — Француз говорил едва слышно, с губ у него стекала кровь. — Ты делала то, что должна делать, это твое предназначение…
— Ничего не говори. Тебе нужно беречь силы, слышишь?
— Для чего? — Он хрипло засмеялся, и изо рта хлынула кровь. — Мое путешествие подошло к концу…
— Нет, Морис, пожалуйста. Ты нужен мне…
— Non, Сара… Я тебе не нужен… Я тебе никогда не был нужен, даже тогда… — Он захлебнулся кровью и зашелся в приступе сильного кашля, отнявшего, казалось, его последние силы. — Сара…
— Да, Морис?
— Мне нужно… кое-что тебе сказать… — с трудом, из последних сил выдавил он.
— Да?
— Про твое прошлое… сумерки…
— И что?
— Ты не… — начал Дю Гар, но застонал от непереносимой боли.
— Что «не», Морис? Что ты хочешь сказать?
Из-за сильной боли Дю Гар не мог говорить. Он опять застонал, взгляд его потускнел.
— Сара… — прошептал он и протянул к ней дрожащую окровавленную руку.
— Да? — Она схватила ее и прижала к своей груди.
— Je… Je t'aime, — в последний раз выдохнул он. — Я всегда тебя любил…
Его тело еще раз содрогнулось, и голова опустилась на окровавленную грудь. Тело француза обмякло, как и рука, которую держала Сара. Все было кончено. Сара долго не могла пошевелиться. Она стояла на коленях в огромной луже крови перед безжизненным телом Мориса Дю Тара, словно издалека слыша гул пожара и крики матросов и пассажиров. Затем пришла печаль. И боль.
Глава 5
Дневник Сары Кинкейд
«Прошлое… После многих месяцев, что я пыталась сбежать от него, оно все-таки нагнало меня — страшнее и быстрее, чем я могла себе представить. Не могу избавиться от ощущения, что вместе с Дю Гаром умерла часть меня. Хотя я уже не любила Мориса, теперь, потеряв его, я ясно вижу, каким верным другом он был. И к моей печали присоединяется убеждение, что у меня больше нет в этом путешествии преданного союзника. Остается лишь множество вопросов.
Почему напали на „Египетскую звезду“? И почему именно в эту ночь? Я могу только предполагать, что стоящий за всем этим дьявольский разум решил, что Морис Дю Гар опасен и его нужно устранить. Может быть,
Морис в своих видениях подошел слишком близко к правде. Но к какой? Что означает эта погоня за памятником древнеегипетской культуры? Чем больше я думаю, тем меньше ответов. Есть ли вообще какой-либо смысл во всей этой истории? Или мы стали игрушкой жестокого случая? И как понимать последние слова Мориса? Что ему было известно о моем прошлом? Что он хотел мне сказать? Вероятно, я никогда этого не узнаю, ибо Морис Дю Гар, предвидевший собственную смерть, унес эту тайну с собой в могилу.
Меня переполняет отчаяние, как и тогда в Александрии. Справлюсь ли я? Может быть, сдаться и вернуться туда, откуда…»