Тень твоего поцелуя
Шрифт:
– По крайней мере пытаюсь, – в тон ей ответил Лайонел. – Надеюсь, у вас есть вещи?
– В комнате наверху. Джем, принесешь сумку?
Она кивнула пажу, который выбежал из пивной, доедая на ходу хлеб с сыром, и вернулся через минуту с кожаной сумкой Пиппы. Лайонел взял ее, перекинул через плечо и обратился к Луизе:
– Доброй ночи. Когда у меня будет время немного перевести дух, мы поговорим с глазу на глаз.
– Да, дон Аштон, – пролепетала Луиза, опустив глаза. Но
– Робин, проводите ее наверх. Пойдем, Пиппа.
Он направился к двери. Пиппа набросила на плечи плащ и молча последовала за ним. В кухне оставался только один мальчишка, разносивший эль. Сидя на деревянной скамье перед очагом, он зевал во весь рот. Его обязанностью (было поддерживать огонь в очаге, и отсутствие мягкого тюфяка с лихвой компенсировалось теплом его спального места.
– Не задвигай засов сегодня ночью, – велел ему Лайонел, открывая дверь.
– Но миссус…
– Забудь пока что свою хозяйку, – велел Лайонел. – На сегодня я твой господин, и ты повинуешься только моим приказам. Ясно?
Парнишка кивнул. Сонные глаза широко раскрылись.
– А вы замолвите за меня словечко перед миссус?.
– Будь уверен, – чуть смягчившись, пообещал Лайонел, выходя на немощеный двор.
Пиппа огляделась и сморщила нос. От навозной кучи на задах двора доносилась страшная вонь, а грязь под ногами была скользкой от кухонных помоев, выливавшихся прямо из двери.
– Я должна найти нужник, – с сомнением пробормотала она. – Хотя здесь шагу ступить нельзя.
– Я подожду тебя.
Пиппа решительно направилась к хижине, стоявшей рядом с навозной кучей. Открыла дверь, но тут же отступила Оказывается, есть предел и ее выносливости.
– Настолько ужасно? – осведомился Лайонел.
– Настолько ужасно.
– Попробуй сходить в кусты.
Он показал на ободранные заросли красной смородины и крыжовника, отделявшие огород от двора.
Пиппа вздохнула, но, не видя выхода, подчинилась. Лайонел повернулся к кустам спиной, и она поспешила туда, с удивлением и досадой отметив, что соображения приличия, вполне уместные в столь интимном деле, волнуют ее не так сильно, как должны бы.
Через несколько минут она вернулась, морщась и оправляя юбки.
– Остается надеяться, что в следующий раз нам повезет остановиться в более опрятном месте.
– Биться об заклад я не стал бы, – ответил Лайонел.
Нам придется пробираться в Саутгемптон окольными тропами.
Он поднялся по скрипучей лестнице в прачечную. Пиппа послушно шла следом.
На полу, рядом с кувшином воды и импровизированной постелью из соломы, покрытой одеялами, горел фонарь.
Пиппа сунула палец в кувшин.
–
– Тогда я тебя оставляю, – сообщил он. Что ей было делать? Не спать же в платье!
– Может, перед уходом расшнуруешь корсаж? Не хотелось бы ложиться в одежде, а самой мне не дотянуться, – попросила она как могла равнодушнее и, не дожидаясь ответа, повернулась к нему спиной, чтобы он не успел увидеть ее лица.
Лайонел молча расшнуровал корсаж, стараясь не дотрагиваться до тонкой сорочки. Ее теплая плоть источала запах свежескошенной травы, свежевспаханной земли, и у него все поплыло перед глазами.
– Благодарю, – хрипло выговорила Пиппа. Близость его тела, касания пальцев вызывали слезы, на этот раз от противоречивого желания, которому не суждено осуществиться. Ирония нынешнего положения была сродни танталовым мукам. Они никогда не лежали вместе обнаженными, и она часто на это жаловалась. Теперь, когда все было бы так легко…
– Что еще я могу для тебя сделать? Уверяю, горничная из меня довольно сносная.
Лайонел тоже предавался сожалениям, слушая неустанный стук своего сердца, всем своим существом ощущая, как глубоко укоренилась в нем страсть к этой женщине.
Пиппа покачала головой и положила руки на талию, стараясь увести разговор по другому, не имеющему ничего общего с их взаимным желанием пути.
– Сколько пройдет времени до того, как мне придется переделывать платья?
Лайонел пожал плечами.
– Месяц, а может, и больше. Зависит от женщины. Пиппа глубоко вздохнула и высказала вслух вопрос, который до сих пор не смела задать даже себе:
– Но ведь есть же способы отделаться от нежеланного ребенка, верно?
– Говорят. Но я их не знаю, – ответил он, стараясь говорить так же спокойно и холодно, как она.
– Я тоже не знаю.
Что же, главное произнесено. Теперь, наверное, лучше все забыть.
– Ты именно этого хочешь? – с трудом выговорил он.
Воцарилось мертвое молчание.
– Трудно сказать, – призналась наконец Пиппа. – А как насчет тебя? – Она смотрела на него ясными, невозмутимыми глазами. – Желал бы ты избавить мир от ребенка… ребенка человека, который замучил твою сестру?
– Как я могу ответить на это? – тихо пробормотал он. – Если ты не в силах ответить, Пиппа, то что говорить обо мне? – Он беспомощно развел руками.
Пиппа чуть пожала плечами, таким же беспомощным жестом, и отвела глаза. Ему хотелось обнять ее, но он не осмелился. Поэтому поспешил прочь, оставив ее одну в маленькой каморке над прачечной.