Тень убийства

Карр Джон Диксон

— А теория Пилгрима?

— О, мой друг, замечательно, замечательно. И от начала до конца неверно.

Толбот пристально посмотрел на него. Во время моего рассказа он возбужденно моргал, явно больше чем наполовину веря предположениям Пилгрима.

— Но послушайте, сэр, — засомневался инспектор, — ведь теперь нам известно, что господин аль-Мульк, по всей вероятности, жив!…

От усов Банколена к острой бородке протянулись глубокие морщины, прищуренные глаза засверкали под насупленными бровями, он раздраженно стукнул кулаком по ручке кресла.

— Разумеется, жив! Когда я утверждал обратное? Разве не это я целый день вам пытался втолковать? Таков ход игры Джека Кетча, ужасное жертвоприношение, идеально продуманная, взвешенная, неизбежная месть! По телефону говорил аль-Мульк. Говорил под дулом пистолета Джека Кетча, зазвав женщину на Гиблую улицу. Теперь они оба попали в одну и ту же ловушку, связаны по рукам и ногам и готовы к закланию на Гиблой улице. Вспомните, что в старину палач не просто вешал. Перед смертью людей еще медленно потрошили…

Толбот медленно, с большой осторожностью опустился на стул. На лбу его выступил пот.

— Боже милостивый, — тихо вымолвил он, словно читал молитву. — Только подумать, что они где-то в городе, а мы не имеем понятия…

— Ох, чепуха! — отмахнулся Банколен. — Я знаю, где они.

— Вы… знаете?

— Конечно.

— И сидите, как мумия, черт побери!… — Толбот, с надувшимися на лбу венами, спохватился, сдержался, пробормотал: — Прошу прощения, сэр, — сглотнул душивший его комок в горле. — Тем не менее…

Банколен, не моргнув даже глазом, сидел, косясь на Толбота долгим сверкающим непроницаемым взглядом, облокотясь на ручку кресла, касаясь пальцами виска. Деловито тикали часы на каминной полке, как будто падали капли в фонтан…

— Инспектор, — задумчиво спросил Банколен после длинной паузы, — вы любили Бронсона, правда?

— Его… все любили, сэр.

— И когда пойдете в Олд-Бейли [22] давать показания против его убийцы, пожелаете обязательно отправить его на виселицу, не так ли?

[22] В здании Олд-Бейли в Лондоне находится Центральный уголовный суд

— Конечно.

— Да! — Банколен слегка шевельнул рукой, пожал плечами. — Для меня это значения не имеет. Если хотите, кликните свой летучий отряд, и я вас мгновенно, — он прищелкнул пальцами, — доставлю на Гиблую улицу… Но в таком случае, инспектор, вам никогда не поймать Джека Кетча. Больше того — узнав, кто он такой, вы никогда не сумеете обвинить его. Понимаете, он не причиняет вреда людям, способным свидетельствовать против него. Он расправился только с негром и с Бронсоном. Увы, здесь в моем распоряжении нет лабораторий Сюрте, поэтому я не могу предъявить ему обвинение в их убийстве. — Детектив помолчал. — Думаю, еще несколько часов жизнь аль-Мулька и женщины в полной безопасности. Нынче вечером, как сообщил нам Джек Кетч, наступает десятая годовщина с момента той старой дуэли. В тот же самый момент, до минуты, не раньше, он затянет петлю. На кон поставлена жизнь трех человек.

— Трех?

— Вы все еще не поняли, Толбот, — фыркнул француз. — Трех. Будет еще одна жертва.

Помолчав, Толбот откинулся на спинку кресла, вытащил свой блокнот.

— Минуту назад вы сказали, что собираетесь кое-что прояснить. Что ж, я слушаю…

— Хорошо, — кивнул Банколен, хмурясь на каминную полку. — Пожалуй, никогда еще у меня не было дела, каждая деталь которого с такой точностью вписывается в общую картину. Ни одна не уводит нас в сторону. Они попросту предстают перед нами, порождая разные личные мнения, которые каждый тоже пытается вписать в картину. В результате возникает кошмар.

Рассмотрим сначала гениальную гипотезу Пилгрима, ибо с нее вообще начинается дело. Эту теорию можно отбросить путем простого сопоставления рассуждений доктора с известными нам фактами.

Он взял сигару, но не стал раскуривать.

— Во-первых, нам известно, что аль-Мульк и Лаверн вместе старались выяснить, кто такой Джек Кетч. С этой целью они пытались выудить сведения у Доллингса, думая, будто он что-то знает. Это абсолютно ясно из рассказа самого Доллингса. Аль-Мульк бесцеремонно, навязчиво вступил с ним в беседу, направил в ночной клуб, что явно свидетельствует о его сговоре с Колетт Лаверн, и, естественно, поэтому я хотел узнать у Доллингса, о чем она его расспрашивала.

Вечером в понедельник, пять дней назад, выпивший Доллингс решил ее проводить. Она от него ускользнула, он блуждал в тумане с разнообразными приключениями, потом очутился на Райдер-стрит. Может быть, помните, как я его спрашивал, долго ли все это длилось. И ответ получил примечательный: не больше двадцати минут. Иными словами, действительно ли Доллингс, медленно пробираясь в туманной ночи, не зная, куда направляется, и описывая круги, за двадцать минут прошел несколько миль от дома Колетт Лаверн до Райдер-стрит? Больше того, по дороге он непременно бы встретил несколько лондонских улиц с ярчайшим освещением и с толпами народу… Это значит, инспектор, что Доллингс вовсе не домой ее провожал.

Банколен раскурил сигару и какое-то время пускал клубы дыма.

— Он сам понял абсурдность своего приключения, впервые сегодня услышав, что она живет на Маунт-стрит. И поэтому так удивился, придя туда нынче днем, и поэтому задал горничной глупый вопрос, давно ли они там живут. На самом деле Колетт вышла из такси совсем рядом с Райдер-стрит, где он потом оказался.

Доллингс выпустил ее из такси в час ночи пять дней назад. Как нам известно, в час ночи пять дней назад доктор Пилгрим услышал, как кто-то шагает по переулку и открывает ключом дверь клуба «Бримстон»…

Толбот вдруг ударил кулаком по ладони.

— Разумеется, это была Колетт Лаверн, — продолжал Банколен. — Если помните, я нашел ее браслет с бирюзой на черной лестнице. Доллингс предупреждал, что она потеряет его; так и вышло. Она просто шла отчитаться перед впустившим ее аль-Мульком. Но явно не желала, чтоб Доллингс знал, куда она направляется, ибо это испортило бы все. Доллингс, как вы теперь понимаете, просто вышел с угла Сент-Джеймс-стрит на Райдер-стрит, пройдя несколько сот метров. Если вы еще сомневаетесь, позовем горничную и спросим, была ли в понедельник вечером дома наша подруга Колетт.