Тень в пламени

Коллектив авторов

Измученный и голодный Конан стёр кровь со своего лезвия и обшарил трупы в поисках еды. Требовалось не только выжить, но и быстро передвигаться. Эти убитые пикты были только передовым отрядом. Гораздо большая группа воинов-пиктов искала его, и он не будет в безопасности, пока не окажется в Киммерии….

«Monk»

Молниеносный!

Перевод с английского: Владимир Левченко

Раздавшийся и долетевший треск ветки вызвал у пикта насмешливый приглушённый

рык, глаза сверкнули. Блеск выроненной серебряной монеты, неожиданно отразивший пойманный, пробившийся вниз сквозь глухую ночную тьму лучик Луны пронзал, заставляя содрогаться от вожделения. Лежащая на тропе монета заставила его сначала быстрыми шагами выйти из укрытия, но и застыть на полушаге.

«Она оторвалась с головных украшений его собратьев? Или специально подброшена туда преследуемой добычей, чтобы обмануть его?»

Осмысление было запоздалым, хруст ветки явился ответом, а руки дёрнулись, инстинктивно пытаясь защититься от выстрела. Грубый топор и длинный, искривлённый нож хаотично закрутились, когда он обернулся на треск ломающейся веточки. Но даже по-дикарски звериная реакция и скорость не смогли спасти жизнь. В его развернувшееся с рыком туловище впилось прокопчённое и почерневшее от дыма древко стрелы, остриё которой внезапно, как по магическому трюку, появилось из зловещего леса.

Стрела скользнула, проникая меж рёбер, а наконечник вышел насквозь. Дыхание дикаря прервалось, он безмолвно рухнул на колени, содрогаясь в агонии и заливаясь брызнувшей кровью и с ужасом глядя на собственного тела.

«Неужели его подстрелили соплеменники, воины его клана?» — Древко стрелы, вонзившейся в ребра по оперение, вызывало мучительную боль, заставляя корчить зверские гримасы. Дикарь недоумевал, захлёбываясь булькающей и пузырящейся кровью, пенящейся меж губами, а колени подгибались, погружаясь в пушистую траву. Из-за пронзённых выстрелом насквозь лёгких пикт стал быстро терять силы. Необходимо было вырвать древко. Его рука по-прежнему сжимала чёрную стрелу, когда жизнь, наконец, вырвалась, улетая из его тела, и присоединилась к длинной череде духов его предков, танцующих у костров неведомых древних и ужасающих богов. Его облик представлял кошмарное зрелище, так как он так никогда и не упал, а остался там на коленях, одной рукой придерживая стрелу, а другой по-прежнему бессильно сжимая в руках топор, глядя на поросшую травой землю остекленевшим взором.

Прошло совсем немного времени после того, как птицы вернулись к своим трелям и щебету, и другая крадущаяся фигура возникла на поляне. Двигаясь подобно огромной лесной пантере, с осторожностью совершая каждый шаг, прислушиваясь к каждому потрескиванию, ступая словно каждый следующий шаг может оказаться последним. Он хорошо знал, что за каждой тенью в этих лесах таилась скрывающаяся потенциальная смертельная угроза, подобная только что устранённой. И вот теперь почти с трепетом приближался к коленопреклонённому пикту, раздумывая, стоит ли так рисковать, либо лучше несколько поостеречься.

«А что если один из них поймёт, что он только что прикончил этого человека?». Из-за спины виднелся свисающий короткий чёрный пиктский лук. «Но это — последняя стрела и необходимо её извлечь!» — Подумал и решил незнакомец, после этого буднично орудуя кинжалом, также помогая себе коротким топориком, железный остов и деревянная рукоять которого были измазаны и забрызганы внутренностями раздробленных черепов, раскалываемых даже рукоятью.

Когда волна пробившегося лунного света ненадолго озарил облик вышедшего из тени, стало предельно очевидно, что этот человек не пикт, но явно и не из «цивилизованных». Он был высечен из одной жизненной основой человечества, которая создала пикта и варварство, однако просто из иной, совершенно отличной касты. Его шлем увенчивали два коротких рога, один с отрубленным наконечником, и выпавшие тяжелые испытания местами оставили зримые следы, подобные же отметины нелёгких сражений также служили своеобразным украшением всей амуниции. Из-под шлема выбивались, словно потоком, чёрные волосы, слипшиеся, грязные с мелкими прутиками, беспорядочно спутанные. Длинный зазубренный кинжал, покрытый бурыми пятнами, а также искореженная помятая рукоятка могли поведать свои истории любому увидевшему это обитателю леса о том, что обладатель подобного предмета провел всю минувшую неделю в Пиктских пустошах и остался в живых. Клочья волос с запекшейся кровью, мозгов, осколков раздробленных топором черепов, прилипли, словно мухи, к древку, сжимаемому рукой, и наручам. Фигура продвигалась осторожно и осознанно неторопливо, осматриваясь, каждый миг оценивая сделанный шаг, стараясь ни чем не потревожить тишину.

Полоски света, плавно падающего вдоль спины, тускло отражались от почернённой кольчуги, время от времени поблёскивая на мастерски выкованных кузнецом заклёпках, сочленениях железных колец и вырванных острых зубцах. Если бы не мягкий кожаный жилет под кольчугой, эти зубцы впивались бы в мускулы спины. Пустые ножны, ранее бывшие вместилищем прекрасного меча потерянного во время бегства от пиктов, теперь свисали, качаясь на его широком поясе.

Осторожность и тревога при приближении к убитому пикту вполне оправдывались, ибо он прекрасно знал, что человек принадлежит группе, выслеживающей его последние дни.

Он возглавлял отряд разведчиков из Конаджахоры, занимая то положение, которое зачастую принимал, когда не мог идти в одиночку. Двигаясь впереди своих людей, следопыт напоролся на возвращающийся из межплеменного набега военный отряд.

Когда обе стороны столкнулись, аквилонцам пришлось очень плохо, а брошенный камень, попавший в шлем, выбил его из сражения. Очнувшись, он лишь с унынием и тупым равнодушием наблюдал за расправой над последним человеком из своего отряда, когда тому перерезали горло?

Имитируя потерю сознания, он, пока пиктский воин ощупывал его, размышлял, как незаметно ускользнуть от остальных врагов. Наконец, вырвав нож из-за пояса дикаря и выпустив ему кишки, он откатился в сторону, чтобы скрыться под пологом леса.

Так началась погоня.

Прищурив горящие, словно огонь вулкана, синие глаза, он осторожно всматривался в плотную завесу зарослей кустарников и колючек, которые стеной окружали поляну. Однако ничего не видел, и что ещё хуже — ничего не слышал.

Лишь только он выбрался на поляну, успокоенный отсутствием любых знаков опасности, соплеменники убитого хлынули яростной волной, продираясь через кустарники, словно дикая, неуправляемая сила.

Поляна оказалась ловушкой в ловушке.

Пикты знали, что враг придёт обыскать труп их жестоко умерщвлённого собрата. Поэтому так и лежали в засаде, выманивая убийцу выйти из тени, откуда ранее выскочила молниеносная, словно луч света, смерть, дабы их не постигла та же участь и судьба.

Если бы сама смерть смогла рассмеяться, то повисшая в ночном воздухе ощутимая напряжённость подавила бы этот смех.