Тень ведьмы
Шрифт:
— Если понадобится еще, скажи только… Эдилий, вы уже разгружать закончили?
Отец Эдилий заискивающе улыбнулся.
— Да, матушка, не извольте беспокоиться. — Ну хорошо. Задай лошади корму, да позаботься о госте, а я пойду к себе.
— Все будет сделано в лучшем виде! — заверил ключник.
Настоятельница ушла.
Отец Эдилий поставил перед лошадью Мстислава ведро овса. Поглядел на Мстислава, лукаво подмигнул.
— Ну что, перекусить бы не мешало?..
— Это мы с нашим удовольствием…
И Мстислав, хитро улыбнувшись
Ян кинул нищему медную монету.
— Благодарствую! — нищий ловко подставил кружку и монета, звякнув, упала на дно.
Ян прислонился к церковной ограде, скрестил руки и принял равнодушный вид.
Но провести нищего было непросто — слишком наблюдательными были такие люди, слишком многое они замечали и многое знали. Люди, профессия которых читать характеры.
— Ждете кого-нибудь? — негромко спросил нищий.
— С чего ты взял?
Нищий улыбнулся.
— Ладно, допустим ищу, — прищурился Ян. — Ты можешь мне помочь?
— Может быть и могу.
— Хорошо. Живет в этом квартале женщина. Зовут Тийаной. Знаешь такую?
Нищий на секунду задумался, затем вскинул глазами.
— Тийана Мортимер?
— Возможно.
— Как не знать — знаем. Молодая женщина, вдова. Темные волосы, росту невысокого. Женщина непростая — характеру, видать, жесткого. Но щедрая.
Ян внимательно слушал, кивал.
— В церковь ходит?
— В аккурат все праздники и по воскресеньям. Но не более.
— Угу. Что еще про нее сказать можешь?
Нищий понизил голос.
— Поговаривают, что ведьма она.
— «Поговаривают»! А сам-то ты что думаешь?
— Не знаю. Сам я ничего за ней не видел такого, врать не стану.
— Ну а кто видел? Кто говорит?
— Да все. Знаете, как оно бывает: сегодня кто-то один ляпнет, а назавтра уж весь город болтает.
Нищий поскреб рукой лохматую шевелюру.
— Так ты говоришь, по воскресеньям в церкви она бывает?
— Непременно.
— Значит должна скоро придти. Что ж, подождем.
— А отчего бы и не подождать? — согласился нищий.
Он достал из-за пазухи большой ломоть хлеба, положил рядом, на расстеленную заранее тряпку. Затем извлек откуда-то небольшую бутыль, заполненную светло-желтой жидкостью. Вытащил бумажную пробку, отхлебнул, довольно крякнул.
Ян глядел на него с насмешкой.
Нищий это заметил.
— Желаете угоститься? — протянул бутыль.
— Нет, спасибо.
— Дело ваше.
Нищий запрокинул голову, присосался к бутылке. В это время к его хлебу осторожно подкралась бродячая собака и попыталась этот хлеб стянуть.
— Но-но! — нищий забрал хлеб. — Ты куда это?
Ян подумал, что сейчас нищий схватит лежащий рядом с ним костыль и огреет животное, но ошибся. Нищий просто взял хлеб в руку. А собака поджала хвост и села, выжидательно смотря на него. В глазах ее была немая просьба.
— Ладно уж…
Нищий отломил хлеба и бросил собаке. Та жадно схватила и проглотила,
— Однако, щедро ты разбрасываешься, — заметил Ян. — Самому-то хоть хватит?
— Э-э-э, как сказано в Послании: «Будет день, будет и пища». Человек себе всегда пожрать найдет, а вот животина — нет. Вы, сударь, небось, думаете, что я по доброте душевной собак раскармливаю?
Ян кивнул.
— Ну так ошибаетесь вы, — спокойно заявил нищий. — Вот если подойдет ко мне сейчас вон тот жирный, — нищий указал на проходящего мимо церкви толстого господина явно благородного происхождения, — и попросит кусок хлеба, так я ему и горелой корки не подам. Знаете почему? Он этого не оценит. А вот тот, кто на своей шкуре испытал, что значит: просить, что значит: нуждаться, что значит: быть никому не нужным… Тот меня поймет. Тот оценит. И я его пойму. Как эту дворнягу.
— Ты думаешь, эта собака что-то поймет?
— Может и не поймет. А может и поймет. Что мы о них знаем? Да, их не пускают в церковь, считая нечистыми животными. Считают, что у них нет души. А я знаю людей, у которых душа была, да они ее продали. Так лучше бы не пускали их.
— Опасные ты тут речи разводишь перед храмом Божиим, — сказал Ян строго.
Впрочем, он говорил несерьезно, и нищий это заметил.
— Что вы, как можно! Мы против церкви никогда не выступим. И даже не из-за боязни властей или опасаясь гнева божьего. Просто церковь нас кормит. А как сказано в Послании: «Грех кусать руку, тебя кормящую».
— Верно. Послушай, не это ли та самая Тийана идет? — Ян кивком указал на подходящую к церкви женщину в темном платке.
— Она.
Женщина подошла, бросила нищему какую-то мелочь и, не глядя на Яна, прошла в церковь. Лица ее Ян рассмотреть не смог — то ли умышленно, то ли ненароком она прикрыла его платком.
— Ты уверен, что это она? — спросил Ян нищего.
— А как же! Если я кого запомнил, так и с закрытыми глазами различу. Тем более если Святой Орден спрашивает…
— С чего ты взял, что я имею какое-то отношение к Святому Ордену? — удивился Ян.
Нищий только улыбнулся.
Ян неторопливо следовал за Тийаной. После церкви она отправилась на Старый рынок, где долго ходила между рядами, приглядываясь и прицениваясь непонятно к какому товару. Ян купил возле входа небольшую корзинку слив и влился в толпу.
Народу вообще-то было немного. Хоть был и выходной день, но, одна часть людей сейчас слушала воскресную мессу, вторая предпочитала выходные проводить дома, а кроме того, Старый рынок ведь был не единственным в городе. Старым он именовался потому, что все здесь было старое: старыми были прилавки и палатки, немолодыми, как правило, были торговцы, но самое главное — старыми были цены. Правда, товары тоже были… не самого лучшего качества. На Старый рынок ходили в основном бережливые экономки, беднота из рабочих кварталов и просто жлобы, обожающие поторговаться и поморочить другим голову.