Тень воина
Шрифт:
– Вставай!
Тот встал на колени, закрутил головой. Шея еле вертелась и он кривясь от боли спросил:
– Где шишига?
– Там, - махнул назад рукой маг. Он бросил взгляд над Гавриловой головой.
– Ей, слава Богам, не до нас.
Гаврила поднял руку, покривился. Другой рукой стал растирать шею.
– Кто это был?
– Ворье, - объяснил маг холодно.
– Я ж тебе говорил… В больших городах и не такое бывает.
Гаврила потер оттоптанную шею.
– Тяжелая жизнь, оказывается, у вас, у купцов…
Игнациус
– Зато сколько всякого интересного видеть приходится… Пойдем отсюда.
Гаврила поднялся, и, неловко двигая руками, стал отряхиваться. Глядя как тот бьет себя руками по груди и с него клубами осыпается пыль, маг думал о колдуне и о том, что война объявлена. Первый удар нанес Митридан, но он сумел отразить его. Теперь дело за ним.
"А ведь он и впрямь думает, что все кончилось, что у нас ничья, - подумал Митридан.
– Да-а-а-а. Придется ему огорчиться".
Он представил, как свершится задуманное, но тут над самым ухом взвыло.
– А-а-а-у-у-а-а!
Гаврила прыгал как ужаленный и размахивал рукой. Игнациус бросил взгляд на поверженных врагов - не ожил ли кто из покойников, но там все было, как и от веку положено. Покойники вели себя, как и полагалось - лежали кусками и не двигались. Маг ухватил Гаврилу за плечи и тряхнул.
– Что?
– Ж-ж-ж-ж-ж-жет!
– прошипел, приплясывая от боли, Гаврила. Он ткнул в лицо Игнациусу блестевшую чем-то мокрым и жирным ладонь, на которой прилипшими крошками выделялись глиняные осколки.
– О-о-о-о-о-о-гнем горит!
У него хватило ума не дотронуться до горящей ладони другой рукой и вместо этого, Гаврила стал ожесточенно тереть ее о штаны. От ладони шел резкий запах древесной смолы - запах, которого не было на рыночной площади.
– Куда это ты влез?
– оглядываясь, спросил Игнациус.
– Никуда-а-а-а-а не вле-е-е-е-з… - подвывая, ответил Гаврила.
– А-а-а-а-мулет! О-о-о-х, жжет, соба-а-а-ака!
И видя, что товарищ ничего не понимает, объяснил:
– Амулет, что Митридан в дорогу подарил…
– Подарил?
Гаврила хотел кивнуть, но не успел. Глаза его открылись, и маг уловил в них какое-то близкое движение.
– Шишига!
Маг обернулся. Колдовской зверь, созданный Митриданом (Кем же еще? Конечно им!), бросив поляниц и дружинников, прыгнул к Гавриле и Игнациусу. Может быть, в этом движении было коварство Митридана, а может быть просто любопытство зверя, привлеченного прыжками и криками Гаврилы. Поляницы первые сообразившие, что случилось, бросились следом, но прыгучая тварь обогнала их шагов на пятьдесят и теперь сидела на корточках в десятке шагов от Игнациуса и Гаврилы.
Гаврила сквозь боль обернулся и застыл, встретившись глазами со зверем. Он представил, как шишига наступает на него и он, словно мокрая земля под босой ногой землепашца просачивается
Если б этот зверь встретился ему десяток дней назад, он просто умер бы (если б не удалось убежать, конечно). Пережить такой ужас он просто не смог бы. Случись это дня три назад, после того, как он посмотрел на колдовство Митридана, княжеских дружинников и песиголовцев, душа бы его из-под кадыка ушла бы в пятки и лежала бы там несколько дней, но сейчас страх только прибавил ему резвости. Забыв про купца и про мешок, он рванулся в сторону, туда, где уже затихали крики торговцев.
Забыв про мешок и Игнациуса он забыл и про веревку, но у той память оказалась длиннее и крепче, чем у человека. Она помнила и о Масленникове и о мешке, и тот серой лягушкой подпрыгнул и потащился следом за беглецом.
Игнациус остался один на один со зверем. В коричнево-рыжей шерсти белыми черточками торчали стрелы.
– Убью!
– взревел зверь. У маленького человека, что стоял перед ним, не было ни меча, ни копья, ни лука.
– Разговариваешь?
– удивился Игнациус, чуть было, не опустив поднятых в небо рук, но вовремя спохватившись.
– Вот еще попугай на мою голову отыскался…
Лучницы, понявшие, что не успевают встав на колено опустошали колчаны, пытаясь отвлечь зверя от чудака, что вместо того чтобы бежать, стоял спокойно около опрокинутого воза и ждал смерти.
– Беги, дурень!
– прозвенел женский голос.
– Дилька, достань его!
Ответ поляницы заглушил рев зверя.
– Убью!
Подняв волосатую ногу, толщиной с хорошую сосну, шишига на мгновение застыл над безумцем, словно наслаждаясь своей властью над ним.
Нога так и не опустилась.
Зверь вспыхнул, словно просмоленная ветка. Никто и глазом не успел моргнуть, как коричнево-рыжая фигура стала оранжевой, расцветя языками огня. Словно лишенный силы, зверь не визжал от боли и страха, не размахивал лапами, а молча, как будто не чувствовал ничего, или потерял интерес к жизни и теперь прислушивался к тому, что творилось внутри него, он повалился на разбросанную вокруг рухлядь. Огонь притих, но тут же вспыхнул с новой силой - занялось разбросанная вокруг солома. По земле скользнул удушливый запах горящей шерсти, заставляя глаза слезиться. Игнациус закашлялся.
– Где он? Живой?
– Тулица! Тулица!
Игнациус не стал слушать. Скрытый стеной огня от глаз варваров он побежал вслед за Гаврилой, не заботясь о том, что про него подумают амазонки.
Гаврилу он настиг на краю базара.
Тот стоял около бочки с пивом и жадно пил, проливая на себя из здоровенного ковша. Похоже было, что пиво- это как раз то, чего ему не хватало. Он уже не орал, не скакал бестолково, а стоял беспокойно, глядя поверх ковша на столб дыма, что поднимался над разгромленными лавками. Увидев мага облегченно вздохнул.