Тень замка Килтон
Шрифт:
Неловко обернувшись в поисках подходящего места для отдыха, она все-таки зацепила сумкой один из стульев и с грохотом повалила его. И тут же еще громче заохала сама, щедро осыпая невидимых собеседников самыми искренними извинениями в чисто английском стиле.
Леру это умилило. Она подскочила с места и, добродушно улыбаясь, помогла гостье разобраться со своей поклажей и с несчастным стулом. Не переставая извиняться и благодарить, женщина наконец уселась, разложив вещи, и счастливо выдохнула:
– Стаканчик
– Да кого волнует распорядок! Вы же на каникулах, не так ли? – Засмеялась Лера, с интересом разглядывая гостью.
– Откуда ты, милая? – женщина вдруг резко забыла о своих алкогольных планах и хищно уставилась на Леру, словно коллекционер, перед которым вдруг выпорхнула редкая бабочка.
– Из России, – устало выдохнула та, уже предвкушая разговор по известному сценарию.
Женщина открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, но вдруг хитро улыбнулась, словно прочитала мысли девушки. А затем тихо пропела на русском языке:
– Там чьюдеса, там лещий бродит, русалка на ветвьях сидит…
Лера вытаращила на нее глаза. Александр Сергеевич, конечно, гений мирового масштаба, но услышать здесь русскую речь, пусть даже с акцентом, для нее было очень неожиданно.
– Будем знакомы, Миранда Лаверн. – Женщина протянула Лере руку, увешанную кольцами и браслетами из натуральных камней.
– Валерия, – улыбнулась Лера. – Откуда вы знаете Пушкина в оригинале, если не секрет?
– О, это очень интересная история! Мой нынешний бойфренд – поляк, а его бывшая жена – русская дама. Мы все дружим. У Виктора прекрасная дочь и маленькие, совершенно чудесные внуки. Как-то я увлеклась сказочными сюжетами – писала по ним серию картин, готовила выставку. И Виктор, чтобы расширить мой кругозор, выкрал у внуков книжку про… как его… Льюкоморье. Ну чего не сделаешь ради вдохновения! Книжку мы, кстати, вернули. Но какие там были дивные иллюстрации! Мне стало интересно, о чем эти истории. Мы нашли английский перевод, но я хотела знать, как это звучит по-русски. О Боже мой! Какой красивый язык у вас, Лерачка. Как музыка.
Лера вздрогнула, словно кто-то с нежностью пощекотал ей самое сердце. Она уже приняла тот факт, что англичанам непривычно ее короткое имя, поэтому она представлялась здесь полным, позволяя называть себя на европейский манер – Валери. Хотя, если говорить начистоту, такая форма ее порядком бесила, словно это имя принадлежало не ей, а какой-нибудь манерной пожилой француженке. Миранда же превзошла всех знакомых британцев. Пожалуй, Лерочкой ее никто не называл последние лет десять, с тех пор, как не стало мамы мамы… А Миранда тем временем все не переставала восхищаться творчеством солнца русской поэзии.
– И какие красивые сказки! Русалки на деревьях… Надо же, как невероятно! Наши-то морские девчонки даже не знают, что можно увлекательно проводить время. – Она звонко засмеялась, запрокинув голову так, что шляпа все-таки свалилась, выпустив на свободу кудри еще более ярко-лилового цвета.
Разговор сам собой потек в другое русло. Лера была рада, что ей не пришлось в двухсотый раз отвечать на одни и те же вопросы про русскую зиму, водку и балалайку. Ей всегда казалось, что об этом ее спрашивают исключительно по сценарию пресловутых small-talk, и интерес к ее персоне наигран. Ее порядком раздражала нарочитая эмоциональность англичан. Натянутые улыбки, охи, ахи, my darling… Пять минут восторженной беседы ни о чем, а потом – все, пока, было очень приятно, увидимся снова. Ну-ну… За всем этим, по сути, сквозила пустота. Внимание местных окружало ее спонтанно и шумно, как развеселый табор цыган. А потом все исчезало, а она снова оставалась одна, никому не нужная, с опустевшим кошельком веры в добрые намерения и искренность человечества.
Но с Мирандой неизбитые темы сыпались одна за другой, а оттого казались наполненными искренностью и заинтересованностью обеих сторон. Пушкин… кто бы мог подумать.
Воодушевленная художница тем временем все же заказала стаканчик джина:
– Пожалуй, сегодня я уже достаточно поработала, – оправдывалась она. – Писала рассветный берег. Встала в такую рань! Думаю, я заслужила порцию успокоительного. Днем посплю, а вечером планирую еще рисующий свет поймать.
Выяснилось, что в Стэйфсе у Миранды свой коттедж, куда она обычно приезжает пару-тройку раз в год писать морские пейзажи. В остальное же время сдает его только близким друзьям.
– В туристической мафии не состою, – гордо заявила она, брякнув бокалом по столу. – Мои картины сейчас приносят достаточный доход, чтобы не ввязываться ни в какие делишки с арендой и отдыхать здесь в свое удовольствие, когда захочу. Можно было бы, конечно, купить недвижимость поближе к Лондону, в том же Корнуолле или Девоншире. Но там цены выше раза в четыре! Да и ворчливая природа Йоркшира мне ближе. Здесь все дикое, настоящее… Мне кажется, тут на воде я еще вижу рябь, которую оставили парусники китобоев. А когда по вечерам сижу у камина с чьим-то фамильным орнаментом, в доме, которому 400 лет, смотрю на небеленую стену из настоящего камня и потолочные перекрытия из старого корабельного дерева, меня не покидает ощущение, что вот-вот в мою дверь ворвется какой-нибудь небритый контрабандист и мне придется прятать его от облавы у себя в подполе. Кстати, я бы не отказалась… – Миранда хищно облизнулась и сделала хороший глоток джина.
Конец ознакомительного фрагмента.