Тень зла
Шрифт:
— А ты в курсе, дедушка, что сейчас гладишь потенциальную ядерную боеголовку на ножках, — Наконец отошел я от шока и кивнул на млеющего от ласки Мишутку. — Это зверь- мутант. Магический. В будущем сможет не особо напрягаясь отгрызть ствол у танка. Причем бронемашина при этом может сколько угодно сопротивляться. Это даже его не особо задержит при перекусе.
— Да? — Удивился президент, но гладить медвежонка не перестал. Даже рука на меху не вздрогнула, словно я ему сказал, что это безобидная мягкая игрушка. — Какие интересные у тебя питомцы, внук, живут. Думаешь воспитать в нужном ключе?
Глава
— Грубо говоря да, — не стал вдаваться в целую кучу самых разных деталей. — На нашей стороне не помешает подобный боец в будущем. Уж слишком много проблем встанет перед нами.
— Ну иди ко мне, малыш, — дед с легкостью подманил к себе кусочком рыбы моего медвежонка. Тот очень внимательно следил за едой в руках президента. И сразу после приглашения сполз с моих рук и пошел к деду. — И не верь внуку. Ты очень прикольный, мохнатик, и совсем не похож на ядерную боеголовку с приделанными ножками. Намного симпатичнее и милее.
— А еще и волосатее, — добавила наконец Настя, которая наконец отмерла и снова начала не смело улыбаться. — И в тысячу раз вреднее любой радиации. Блин, да почему он при других такой милый.
Настя даже ножкой топнула в сердцах.
— Если бы здесь была только я, то мигом бы уже всю свою вредность показал. — Девушка похоже искренне не понимала, почему Мишутка такой ласковый при моем деде.
— А это на самом деле очень интересный вопрос, Настя. — Я задумчиво пожевал губу и проводил взглядом новый кусок рыбы, скормленный медвежонку. — Магические звери очень хорошо чувствуют человеческий потенциал. И в деде он что-то похоже чует. Настолько хорошо малыш по-моему раньше слушал только меня. На всех остальных мохнатый эгоист раньше просто плевал с высокой колокольни. Это, блин, все осложняет.
Я потер переносицу, а в висках заломило от нахлынувших скопом мыслей.
— Почему? — Продолжил баловать медвежонка мой дед, но вмиг насторожился от моего тона. Чуйка на неприятности у него похоже развита очень сильно, если из одних интонаций моего голоса так много понял.
— Ты уже скажем так, совсем взрослый, дедушка, — Начал я, мучительно прикидывая, как мне мягче донести до дедушки свои мысли. — Но люди старше определенного возраста при возрождении магии погибнут. Их организм не выдержит резкого изменения внешних условий.
— Ну и? — Намекнул мне телиться быстрее мой дед. — Я это уже слышал в кабинете у Муромцева, к тому же ты мне вещал о какой-то волшебной вирткапсуле, которая теоретически будет способна помочь пережить.
— Кое-что я тогда не договорил. — Продолжил я толочь воду в ступе. — Не все люди старшего возраста погибли. Некоторые переродились в монстров. Все они как мы потом выяснили это были потенциальные Владеющие. Их разум не выдержал инициации, и они стали просто комком инстинктов и магии. Человеческой личности там больше не будет. А ты, похоже, потенциально очень сильный владеющий, раз Мишутка так к тебе ластиться.
Президент сцепил руки на столе в замок и задумался. Ненадолго — всего минут на пять, но потом встряхнулся и посмотрел на меня.
— Значит я не должен дожить до того момента, когда моя личность погибнет. — Говорил мой дед абсолютно спокойно.
Такое чувство,
— И вообще. — Президент расслабился и придвинул к себе парящий приятным ароматом фарфоровый чайник. — Давай хвастайся, внук. Я там слышал у тебя прорыв в работе произошел.
Я начал рассказывать, чувствуя какой-то прямо щенячий восторг. Мне было невероятно приятно слышать похвалу и гордость за меня из уст этого человека. Новые и незнакомые чувства. Раньше, еще когда были живы родители, я оставался полностью обычным ребенком. Компьютерные игрушки и футбол. Вот, пожалуй, и все мои увлечения. Хотя, нет вру. Еще я очень любил историю, но не ту, которая была нужна в учебе. На Украине последние годы вкладывали в голову на уроках такую дичь, что назвать этот предмет историей язык у меня не поворачивался. Помню совсем малым пришел домой после первого вводного урока по этому предмету и пересказал отцу все, что там нам вкладывали в головы. Я тогда, наверное, в первый раз видел своего спокойного и интеллигентного отца матерящимся, как портовой грузчик. После этого он меня сам стал учить меня этому предмету, с брезгливостью разрешив полностью забить на этот урок в школе.
Я тогда помню изумился и спросил его.
— Батя, а как же оценки? — Мне в том возрасте искренне казалось, что это самое важное. Что-то вроде зарплаты, которую получали дети. И естественно, чем оценки выше, тем более успешным ты будешь в жизни.
— Зато мозги сохранишь здоровыми, — отец ответил мне одновременно грустно и не понятно для меня в тот момент. Я помню, еще удивлялся как от некоторых знаний могут заболеть страшной болезнью мозги в голове. Зря удивлялся. Отец оказался очень даже прав.
Воспоминания нахлынули сами собой, и я как-то и не заметил, когда начал рассказывать дедушке о его сыне, которого он так и не смог узнать при жизни. Рассказал ему о нашей, совместному с отцом подпольному обучение истории, изрядно повеселив пересказом комментариев, что частенько отпускал мой батя по поводу всего происходящего на Украине после 14 года. Отец имел острый язык и дома частенько позволял себе высказывать свое настоящее мнение о дураках во власти собственной страны.
Засиделись мы душевно. Я и не представлял, что мой дед в обычном общении может быть настолько обаятельным человеком. Антон с Настей хохотали в голос от различных смешных случаев, которые пересказывал президент. Причем часто из своей работы главой государства.
Даже и сам не заметил, как постепенно наступил вечер и все чаще стали прибегать помощники деда с какими-то срочными делами, мешая ему наслаждаться отдыхом.
— Ладно, ребятишки. — Не выдержал наконец очередного визита с отрыванием от посиделок мой дед. — К сожалению, посидеть нам нормально не дадут больше. Задергали.
— Дедушка, — я придержал за руку при выходе своего родственника. — Я не против официального усыновления, но бросить Антона с Настей не могу. Они мне очень дороги.