Тень. Своя судьба
Шрифт:
Мурлыкая себе под нос незатейливую песенку, которую я слышала от кухарки в доме Бьярты, и одновременно прислушиваясь к тому, что происходит в спальне, я развесила и разложила в шкафу свои вещи и принялась за оружие. Часть пришлось оставить в сундуке и пристроить внизу вместе с обувью, а кое-что я решила держать поближе -- пару кинжалов и метательные ножи, например.
Отдельного внимания заслуживал пояс, расставаться с которым я не собиралась ни днем, ни ночью. Помимо ножен на нем располагалось еще множество кармашков, по которым я распихала флакончики с алхимическими зельями -- от противоядий до снотворного, от дымовой завесы,
Усевшись в плетеное кресло, я развернула пояс на коленях и принялась один за другим вынимать и разглядывать флаконы. Емкости не были помечены никакими знаками или надписями, я и без того, даже не открывая крышек, могла определить, что где. Прикидывая так и сяк, я сочла, что порядок можно было бы и не менять -- еще накануне отъезда, пользуясь советами Бьярты, я разложила все разумно и удобно. Только два флакончика вызвали у меня недоумение, потому что я точно знала: раньше их здесь не было. Кроме того, содержимое их мало напоминало привычные жидкости и порошки, скорее оно было похоже на свернутые в трубочку листки бумаги.
Несомненно, их подсунула Бьярта и рассчитывала, что я ознакомлюсь с написанным на этих листках. Но зная свою наставницу, я могла смело утверждать, что она не стала бы раскладывать одно послание по двум разным емкостям, и если уж разделила их, значит, в этом есть какой-то особый смысл.
Я еще раз с сомнением оглядела флаконы: они казались абсолютно одинаковыми, если не считать цвета плотно подогнанных пробок. Одна была оранжевой, другая -- фиолетовой, и это навело меня на воспоминания о наших занятиях в алхимической лаборатории. Бьярта никогда не говорила об этом вслух, но чаще всего вещества, участвовавшие в многоэтапных процессах, были отмечены разными цветами, и оранжевый всегда шел перед фиолетовым. Следующим обычно был шоколадно-коричневый, а за ним -- черный.
От воспоминаний повеяло чем-то родным и знакомым, они смыли легкий налет беспокойства, возникший при виде 'заряженных' флаконов. Я решительно потянула оранжевую пробку, встряхнула перевернутый пузырек, и на мою ладонь выпал свернутый бумажный рулончик. Разворачивала я его не без трепета.
Свиток был исписан аккуратным бисерным почерком моей наставницами с характерными хвостиками-завитушками у некоторых букв. Послание начиналось не с обращения, но я не сомневалась, что оно адресовано именно мне:
'Не из всякого ребенка можно сделать Тень. Я выбрала тебя не случайно. За три года до нашей встречи я видела сон, в котором шла по улицам незнакомого города, пока не уперлась в дверь воспитательного дома -- впрочем, тогда я еще не знала, что это за заведение. Там, на крыльце, я услышала слова, которые свели твою и мою жизни: 'Когда тебя вынудят делать то, чего ты не хочешь, приди сюда и возьми первую, которую предложат'. Городок с приютом я разыскивала несколько месяцев, когда пришла нужда, а первой стала ты. В том сне мне было велено дать тебе 'всё и даже больше', а ко всему -- шанс на освобождение. Шанс я разделила на две части, одну заложила в формулу привязки, вторую -- во флакон с фиолетовой пробкой. Не трогай его пока -- передай тому, кто сможет и захочет сделать
Подписи не было тоже. Но я в ней и не нуждалась. Зачем, если и так все ясно?
Я еще раз перечитала послание, а затем порвала его на мелкие клочки. Второй флакон, который содержал мой шанс на свободу, я тщательно запрятала в пояс -- в кармашек, который нипочем не найти, если не знаешь, где и что искать.
Когда я наконец вышла из гардеробной, принцесса уже спала -- переодетая в ночную сорочку и укрытая одеялом. Мне спать пока не хотелось. Я от души наплескалась в ванне, потом сунула нос в книжку, отложенную Нэлиссой. Это оказался роман, который я раньше уже читала -- красивая история, но после разочарования с кавалером Сельясом меня к таким больше не тянуло.
Укладываясь в постель, я аккуратно повесила пояс на спинку кровати в изголовье. Теперь его ценность в моем представлении выросла во много раз.
Проснулась я задолго до рассвета на удивление бодрой, полежала еще какое-то время, прислушиваясь к ровному дыханию принцессы за занавеской. Потом поняла: нет, не прислушиваясь... Как-то иначе это должно называться, когда ты чувствуешь, как дышит другой человек, как бьется его сердце, и воспринимаешь это все как свое -- свое дыхание, свое сердцебиение. Притом я и собственное сердце слышала, и билось оно совсем не в том ритме, и это казалось диким, странным и непонятным.
Не выдержав, я вскочила, быстро умылась и оделась и выскользнула из покоев принцессы. Гвардейцы у входа вроде бы не дремали, но того, что дверь сначала отворилась, пропуская меня, а потом закрылась за моей спиной, они явно не заметили -- так и продолжали стоять, уставившись прямо перед собой.
Как ни странно, стоило мне убежать подальше от принцессы, я почувствовала облегчение, хотя что-то внутри меня продолжало отслеживать биение ее жизни.
Итак, я отправилась на первую свою разведку по дворцу.
Утренняя жизнь здесь только-только начиналась, звуки доносились откуда-то снизу, но я решила, что туда мне пока не нужно -- лучше пройтись по второму этажу, где меня поселили. За час прогулки я обнаружила покои короля и королевы, комнаты наследника, несколько общих гостиных... Словом, ничего интересного.
Я бы отправилась и дальше, но уловила сигнал от своей подопечной: принцесса просыпалась. Как я это поняла, не знаю, однако прогулку пришлось свернуть. Любопытно, что я сразу переняла от главы Тайной Канцелярии это 'подопечная'. Звучало оно куда лучше, чем 'носитель' и в какой-то мере отражало мое отношение к принцессе, которое только-только начинало складываться. Она казалась мне младшей. Нет, я сознавала, что мы ровесницы, что Нэлисса отнюдь не глупа. Возможно, у нее даже побольше жизненного опыта -- ей, в отличие от меня, приходилось встречать разных людей и общаться с ними. И все-таки она была младшей. Подопечной.
Вернулась я как раз вовремя -- Нэлисса уже продрала глаза, умылась и заканчивала одеваться -- сама, без участия горничной. Я имела довольно смутное представление о жизни высшей аристократии, но романы утверждали, что ни одна благородная девица не в состоянии одеться без посторонней помощи. Правда, девицы из романов носили пышные платья с корсетами, а эта, судя по всему, предпочитала более практичные наряды. Во всяком случае, ее утреннее платье было, хоть и из дорогой ткани, но простого кроя и с удобной застежкой.