Теневая линия
Шрифт:
Бенджамена – светловолосого Аполлона – легионеры помоложе, считающие его отца исторической реликвией, просто обожали. Но в трудных ситуациях обратятся ли они к Бенджамену? Нет. Бенджамен Шторм мог и не выдержать давления.
Его мать и друзья видели в нем кронпринца Легиона. Отец так не считал. Если Железный Легион переживет Гнея Шторма, то из всех детей Шторма лишь любимец Кассия обладает тем, что нужно, чтобы править наемниками и бросать их в битву.
Бенджамен умел завоевывать сторонников одним словом, одним жестом. Он
Не исключено, что Бенджамен однажды возглавит Легион, если отец его сам не назначит себе преемника. Но только до первого дела. У Шторма не вызывало сомнений, что сын его, будучи сильной личностью, возьмет верх над другими претендентами. Но он с трудом представлял себе успехи Бенджамена на полях сражений.
Бенджамен мог повести за собой людей, как гаммельнский крысолов, но доводись ему столкнуться с такими противниками, как Хоксблад и ван Бреда Колффс, они пропустят его харизму через мясорубку и намажут себе на бутерброд.
Гомер был антиподом Бенджамена. Слепец от рождения, погруженный во мрак умственно и физически, неловкий, уродливый, он вызывал отвращение у всех, кроме своего близнеца. Бенджамен был его единственным другом. Гомер ходил за братом повсюду, будто лишь Бенджамен мог рассеять мрак в его душе.
Как бы в компенсацию за свою жестокость природа наделила Гомера слабыми псионическими способностями, но и те не приносили ему пользы. Он был желчен, и не без причины. Не уступая в остроте ума остальным членам семейства, он томился в теле, которое было лишь чуть лучше трупа.
Люди Шторма считали близнецов самой наглядной иллюстрацией двойственности их отца. Бенджамен унаследовал от него внешность и обаяние, Гомер – ярость, боль и мрак души.
Бенджамен встретился с отцом взглядом, и на лице его заиграла торжествующая улыбка. В незрячих глазах Гомера не было раскаяния. Он ничего не боялся. Нельзя было наказать его суровее, чем это сделала сама жизнь.
Он ожидал для себя только зла. И заранее с ним смирился.
У Шторма болела душа за него. Он знал ту тьму, что управляла Гомером, – знал давно и близко.
По меньшей мере раз в день обращался Шторм ко всеми забытой книге, задумчиво перечитывая послание такого же Шторма, что умер четыре тысячелетия назад.
«Суета сует, сказал Экклезиаст, суета сует – все суета!
Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?»
Гней Шторм не меньше Гомера видел, как реки текут в моря, и знал, что моря не переполняются. Наоборот, они век от века мельчают и когда-нибудь исчезнут совсем. И что пользы человеку от всех трудов его, если все деяния его – томление духа? Этот Враг несокрушим. Его силы неограниченны и вечны, и Шторм знал, что в этой долгой борьбе обречен на поражение за поражением.
Но в отличие от Иерусалимского Проповедника Шторм не желал сдаваться. Вопреки всему, возможна победа в битве духа. Сохранив мужество, он сумеет оставить свою отметину на жестоком лике поражения. Сдаться – или пойти навстречу судьбе с улыбкой на устах. Это единственный реальный выбор, который ему – как и любому другому – предоставила жизнь.
– К нам приближается корабль, – заговорил он наконец и стряхнул с руки вороноящера. Птица метнулась в тень. Никто не обратил внимания.
Спорить никто не стал. Истина явно выступила на звездных глобусах дисплеев.
– Это корабль Майкла Ди, как я полагаю. Установите с ним связь. Дайте ему проход через минные поля.
Солдаты ринулись выполнять команду раньше, чем успели рявкнуть «Есть, сэр!». Каждый старался показать усердие. Похоже, наказание откладывалось до конца вахты.
– Служба движения, свяжитесь и вы с этим крейсером. Я хочу поговорить с капитаном. Привести все защитные системы в состояние готовности.
– Контакт с Ди, прямой визуальный канал, – доложил сотрудник службы движения.
– Благодарю.
Гней уселся возле аппарата. Кассий встал у него за спиной. Через несколько секунд на экране высветилась лисья физиономия Майкла Ди. Гримаса беспокойства моментально сменилась ослепительной улыбкой.
– Гней, до чего ж я рад тебя видеть! Я уже думал было, что ты не ответишь на мой сигнал.
– Я должен был обдумать и это. – Ди уже не улыбался. Теперь его лицо было простодушно-честным, словно у проповедника. И лишь в приподнятых уголках глаз притаилась хитрость. – Я даже сейчас могу передумать. Ты привез мой груз?
Теперь Ди предстал в своем собственном обличье. Без грима. Без маски. Темные глаза, узкое лицо, нос в крапинках и острые, выступающие зубы придавали ему отчетливое сходство с лисой.
«Вот он – подлинный Майкл», – подумал Шторм.
Ди был многолик. Обладая почти сверхъестественным даром менять обличья, он редко отказывался от маскарада. Имея время на изучение, он мог усвоить особенности речи и поведения практически любого человека. Ди находил этот талант весьма полезным в своем ремесле. Он был репортером-ландскнехтом.
– Конечно, я ведь обещал, да? – произнес Ди с глумливой улыбкой, уверенный, что брат не бросит его на съедение волкам Хоксблада.
– Покажи мне ее, Майкл.
Майкл резко отодвинулся от камеры, и на экране показалось смазливое личико Поллианны Эйт. По центру управления пробежал легкий вздох.
– Ладно. Даю проход. Конец связи. – Шторм подтолкнул локтем офицера связи. Тот понял намек и блокировал канал прежде, чем Ди вернулся к аппарату.
За его спиной шумно заерзал Люцифер. Шторм повернулся к нему и, предупреждая любые замечания, произнес: