Тени Архонта
Шрифт:
— Ага, это нас точно спасет, — проворчал Хольфстенн. — Эта животина ведь такой редкостный гурман, что амниритового эльфа наверняка сожрет первым.
— Мне кажется, это больше нужно нам, чем ему, посмотреть, что там, — обратилась Данан к Дею со всей доступной ей убедительностью. Женщина не сводила с лейтенанта прямого взгляда и тот, сжав зубы, запихал страх себе в глотку так глубоко, как смог.
Ступая за эльфом почти след в след, путники добрались до вершины холма под неутихающий скрежещущий гомон из низины, от которого кругом шла голова, и вот-вот грозила пойти носом кровь. Наверху распластались, таясь. Но, похоже,
Вот, почему всем им было все равно до вторжения нескольких чужаков на севере. Как давно они чуяли, что тьма приближается?
Архонт выбросил вперед руку — как бросают плеть. Которой его рука и стала. Магическая, светящаяся красноватым плеть, словно из искрящейся волшебством крови, обернулась вокруг одного из озерных эльфов впереди себя. Дернулась к хозяину, утаскивая жертву к архонту. Когда бедолага оказался рядом, тварь второй когтистой лапой вонзилась ему под дых (Жал шепнул, что когтища там размером с ладонь), зарычала… и эльф упал замертво.
— Д…Дан… — шепнул Дей, с ужасом наблюдая за дальнейшим. — Что это… за магия?
— М-м, — она неопределенно мотнула головой, не сводя взгляда с того, как теперь архонт поглощал не только угасающую жизнь эльфа, но всего его самого: тело озерника, распластанное в ногах колдуна, растворялось, развеивалось, как туманная дымка, порванная надвое широким жестом руки, прерывистым лучом света стекалось к ладони древнего Ас-Хаггардского колдуна. А потом, поглотив сущность жертвы, архонт попытался стать им. Он уменьшился, насколько мог, стараясь влезть во вновь приобретенное туловище, которое, как сапог не по размеру, никак не хотело налезать на громадную уродливую тушу нетопыря. Архонт, ломаясь, как от судорог, преображался.
Тело убитого эльфа так и «не подошло» Архонту: то тут, то там торчали какие-то бугры мышц, из продранной кожи местами светились голые кости сложенных крыльев, половина лица тоже не выдержала, и разорвалась, так что правый висок и вся щека зияла какой-то чернотой, как кожа исчадий, только с выпуклыми, налитыми кислотно-зелеными жилами. Наитие подсказывало: когда будет нужно, он скинет это обличье, снова став монстром, а потом, как захочется, опять облачится в несчастного эльфа.
— Что это за магия такая? — с паникой в голосе шепнул Диармайд. Происходящее вызывало в нем такой протест, что, казалось, сейчас от ярости Диармайд не вспомнит собственного имени.
Данан не знала ответа.
Архонт раскинул руки. Даже издалека было видно, как эльфы и трогги отступают под натиском ужаса, как бы воеводы ни пытались взбодрить их воинствующими кличами.
— Он всего один!
— Вперед!
— Мы сможем! Вместе — сможем!
Ничто не брало несчастных.
Архонт потянул раскинутые руки вверх, с трудом, медленно сводя пальцы в кулаки — словно пытался выудить из торфяных недр что-то очень тяжелое. Болота заколыхались. Объятые густыми клубами тьмы, источаемой колдуном, они пересохли за несколько минут, от чего трогги поползли назад еще дальше.
— Трусы! — корили их эльфы, в которых самих уже не осталось и крохи храбрости.
Земля растрескалась, пошла бороздами, и из длинных глубоких расщелин полезли исчадия Пустоты. Черная волна, небольшая, числом лишь в несколько десятков, с жадностью истощенного лютым голодом прильнула к их владыке. Архонт махнул рукой вперед себя в повелевающем жесте, и волна схлынула, набрасываясь на хозяев здешних земель. Двое исчадий остались. Теократы, маги, обращенные в исчадий, безошибочно поняли смотрители и гном, в головах которых прозвучал нравоучительный голос Редгара. Эти двое склонились перед архонтом, замерев на коленях. Они шептали, и кроме змеиного шелеста было не разобрать ничего. Зато голос архонта, терзавших их во снах еще задолго до пробуждения, каждый из смотрителей расслышал предельно четко:
— Найдите это… — проскрежетал он и двинулся следом за волной, которая, подавляя страхом, заставляла эльфов и троггов безвольно защищаться и все настойчивее отступать. Архонт даже не оглянулся на коленопреклонных колдунов. Их безусловное подчинение было чем-то столь же очевидным, как сам этот мир.
Процессия двинулась к границам заболоченной хвои. Вскоре они растворились в чащобе, но путники, наблюдавшие из-за холма, дрожали, затаив дыхание. Никто не отворачивался, несмотря на то, что сердце билось в самом горле у каждого.
— Ох, не думаю, что у меня в Медвежьем Ручье парни воюют с такими вот… — Хольфстенн не нашел слов. И шутка, если он затеивал таковую, явно не удалась.
Диармайд дернул Данан за руку, развернув лицом к себе.
— Что это за магия? — спросил еще четче, чем прежде, таращась с ужасом и надеждой, что сейчас Данан скажет что-нибудь утешительное. Мол, да каждый третий такое может, на это легко найти управу. — Что, Данан?! — прошипел лейтенант с испугом человека, который, пройдя обучение Стража Вечного, в жизни не встречал подобного.
Данан по-прежнему не знала ответа. Но магическое чутье ответило вперед неё, огорошив открытием саму чародейку:
— Дом Преобразования.
Вздохнула, задрожав всем телом. Отстранилась от Дея, освободилась от хватки. Тот не усердствовал, и Данан, будто обезумевшая от этой мысли, повторила еще раз:
— Дом Преобразования!
Она обвела всех взглядом в попытках донести свою убежденность и страх — она не знает, что с этим делать! ДА НИКТО НЕ ЗНАЕТ! Дом Преобразования считается ведь давно утерянным и… Она едва не начала объяснять все то, что уже говорила однажды, в отвоеванной придорожной сторожке, когда они шли из Керума. Но её перебил Борво — отвернувшись в последний момент, он, похоже, исторг на землю все скудные пайки прошедшей недели.
Глава 7
Лорд Айонас Диенар скинул шлем и, тяжело заваливаясь на меч, силился отдышаться. Его светлые волосы прилипли ко лбу, веки над темными глазами дрожали от усталости. Где его двадцать лет, а? Четвертый десяток еще не истек — целый год в запасе! — но воинская выносливость начинала подводить. Или все дело в том, что, как и большинство августов, в минувших битвах с парталанцами он не участвовал лично, ограничившись отправкой войск и представителя дома?
Развороченная пустошь перед глазами чернела трупами исчадий Пустоты, и их густая чернильная кровь смешивалась с человеческой красной. Сколько жертв? — прикинул август. Сто человек? Сто двадцать?