Тени Архонта
Шрифт:
— Гесс. — Она повисла на брате, сцепив за спиной того ноги.
Они замерли в объятии несколько секунд, и молодому мужчине явно наскучило быть в центре внимания.
— Мадам! — окликнул он, не отпуская сестру.
Тифини снаружи закрыла дверь, хмурясь покосилась на Дея и Жала, а потом хватилась:
— Гости! — и заторопилась в гостиную, где свободные девушки привечали как могли.
Дей переглянулся с Жалом и, прищурившись, отошел подальше. Припал затылком к стене близ запертой двери. Жал хмыкнул:
— Такой важный лейтенант,
— Не указывай мне.
— Рассказать ей потом, что ты пользовался своими удивительными смотрительскими ушами, чтобы подслушать её разговоры с братом?
Дей зарычал, как зверь:
— Скажи мне, почему я еще не убил тебя?
Жал потащил Диармайда за шкирку куда-то вперед, спросив по дороге у слуг, где тут кухня.
— Потому что ты не можешь убить меня, маленький смотритель.
«Это пока» — поклялся себе Диармайд.
Она так и висела на плече младшего брата и плакала.
Ничего не говорила, не скулила даже о том, как несправедливо обошлась с ней жизнь. Просто плакала, как плачут все женщины, после мук и странствий вступая в родительский дом. Гессим тоже молчал — только гладил её по спине, а когда устал — сел с ней вместе на кровать.
— Ллейд говорил о случившемся у Марелла, — шепнул он, когда Данан наконец затихла. — И о том, что ты теперь смотритель.
— С того брака моим первым самостоятельным решением было завернуть сюда. До этого особо никто не спрашивал.
Данан чуть отстранилась от братского плеча, чтобы смотреть ему в лицо. Он не прогонял её с колен и только обнимал, как обнимают самых родных людей.
— Да. Эйнсел Таламрин еще ни разу не придумал ни одного решения в пользу своей семьи.
Данан поглядела несколько секунд, потом снова обхватила брата обеими руками за шею и спрятала красное лицо у него на плече.
— Я рада, что ты жив и здоров.
«Я тоже»? — подумал Гесс. Потом поди объясняй, что имел ввиду: рад, что жив сам, или что она выбралась с того света, по меньшей мере, дважды. Поэтому Гесс просто сжал объятия крепче и поцеловал, куда пришлось — в ключицу.
Шмыгнув, Данан отстранилась:
— Ты наверняка голоден.
Гесс расплылся в ухмылке:
— Очень! Но, думаю, кто-нибудь из слуг скоро принесет еды. А пока расскажешь, что произошло?
Данан кивнула, встала, прошла к столу с вином. Принялась разливать и мысленно цокнула: Жал, негодник, выпил больше половины! Налила по бокалам совсем немного:
— На пустой желудок лучше не рисковать, если планируем все обсудить. — Она протянула брату бокал. — Но пригубить можно.
Гесс принял вино. Губы изогнулись в доброй усмешке. Он салютовал кубком сестре, а Данан замерла на миг, разглядывая родича. Они оба пошли в бабку по отцу — темно-рыжие, зеленоглазые, высокие. Среди детей нынешнего поколения Гессим — выше других. Черты лица у него от Эйнсела — рубленные, не свойственные теплой осени волос и глаз. Зато, хвала Вечному, ни он, ни Ллейд с Данан, не пошли в отца нравом.
Ему через пару месяцев будет двадцать, — осознала Данан, — но он давно уже мужчина, хотя бы потому что сейчас, рядом с ним, ей хочется быть глупой девочкой. Хотя бы потому, что он ничего не сказал, пока она рыдала у него на плече, выплескивая усталость, принимая это, как необходимость. Откуда в нем это? Он ведь тоже взрослел быстро и нелегко.
Они, Данан и Гесс, были придатком в жизни Эйнсела Таламрина. Тот ограничился бы и Ллейдом, наследником, которого терпел кое-как, да и то со скрипом и побоями, но на всякий случай нужен был еще один сын, а тут как назло вторым ребенком в семье уродилась девка… У них была совсем небольшая разница в возрасте, они были рыжие, зеленоглазые и… И Гесс был первым, кто назвал её «Данан».
Чародейка присела рядом, без слов ударила бокалом о бокал брата, выпила залпом и выдала как на духу, стараясь говорить коротко: как их гнали, как она начала слышать архонта, как позволила себе на людях заклятия, которые прежде раскалывались о простеньки щиты телемантов и которые в действительности раньше практиковала разве что на зверях. Рассказала, как развалила ворота, как встретила гнома.
Как погиб Редгар.
Как им отказали в Талнахе, бросив голую кость договоров.
Как Девирн подослал к ним убийцу.
Умолчала только о том, что убийца жив, когда Гессим выдохнул: «Ну, раз ты здесь, значит, у него ничего не вышло».
Скажи брату, что убийца — этот парень за дверью, и брат сделает все, чтобы его люди устранили Жала. Даже если Данан будет в три горла орать, что эльф не так прост, и успеет выдернуть из груди братское сердце до того, как тот отдаст первый приказ.
— Раз ситуация такова, — протянул Гесс, когда Данан закончила, опрокинул остатки вина внутрь и, поднявшись, поставил кубок на стол, — зачем ты вернулась сейчас?
— Мне нужна помощь?
Гессим хмыкнул с горечью:
— Я хотел бы сказать, что сделаю все, что в моих силах, но сейчас это — почти ничего. На границе с Лейфенделем удивительно тихо, настолько, что приходится быть на стороже каждую минуту, а кроме этих войск никаких других у меня и нет. Да и, думаю, для борьбы с архонтом нужно намного больше. Весь Даэрдин, а Даэрдин сейчас это… — мужчина отвлекся на мгновение — съесть яблоко, чтобы вино не ударило в голову сразу, и он не завалился спать через четверть часа.
— Мы видели архонта, — шепнула Данан голосом, каким прежде говорила разве что о предстоящем браке.
Гесс поперхнулся, закашлялся до красноты. Кое-как сплюнул мешавшие в горле кусочки яблока и корки, вытер рукавом рот.
— Что?
— Мы видели темного архонта. Он иссушил северную низину Лейфенделя за десять минут. Полностью. И болота, и троггов, и эльфов.
Гессим помотал головой, отказываясь принимать правду. Это же все байки!
— Как вы ушли?
— Он озадачен поисками какой-то вещи. Это его отвлекло, думаю.