Тени Асгарда
Шрифт:
— Что тебе плакаться? — продолжал он. — Жив, здоров, на свободе, руки-ноги на месте, голова тоже. Бороться надо! Мало ли что говорят — злые языки всегда найдутся, туды их всех, а ты не дрейфь! Хоть и разный там у тебя народ, а все ж не дурак. К выборам своим готовься. А проиграешь — невелика беда. Это еще не конец света. Будешь дело делать — отыграешься. Всех за пояс заткнешь. Так-то, сынок!
Помню, меня покоробила его грубость. Я думал о том, что он ничего не знает о нашем мире и его законах. Но грубая правда его слов запала мне в душу. Хотя на самом деле это, наверное, был разговор с самим
20. Джеймс Хэрриш
С некоторых пор мне стали сниться чудные сны. О них я не рассказывал даже моему психоаналитику. Мне вдруг пришло в голову, что он продаст меня врагам, а они могут сорвать мне выборы и даже запрятать в психушку, как Троммеля.
Другой лакомый для них кусочек — личная секретарша. Кто лучше нее знает своего шефа и все его слабые места? Я стал с подозрением относиться к Лауре; она, в свою очередь, строила из себя оскорбленную невинность, и наши отношения окончательно испортились. Вместе с тем меня тянуло к Магдале. Чувство наше оказалось взаимным, но было в нем что-то странное: словно Судьба задела нас одним крылом.
Так вот, о снах. Чтобы сказать проще, это были сны о власти и могуществе. Где все происходило, не знаю, — может, в ином времени или на другой планете. Я никогда не видел таких городов и стран. Хотя я, конечно, многого не видел…
Я стоял на вершине ступенчатой пирамиды и смотрел на плещущееся внизу море голов. Это был мой народ. Я говорил с ним, и голос мой был подобен грому. В мою речь я умело вплетал магические слова и жесты. Толпа становилась моим телом, а я — ее душой. В других снах я видел, как маршируют мимо меня мои легионы. Звучала музыка — было в ней что-то варварское и непобедимое. Движение колонн не прекращалось не на минуту. Казалось, ничто не может их остановить. Даже мертвые, они будут маршировать в вечность. Но что-то все же произошло — великий город опустел, зарастая джунглями, и по ночам его оглашал вой неведомых тварей.
Сны становились все страньше и страньше — кажется, так говорила Алиса в Стране Чудес. В одних я был драконом, летящим над городами и селами, улавливая исходящие от них волны ужаса и с мрачным весельем предавая их огню. В других я был ни больше ни меньше, как богом: то деревянным идолом, пьющим кровь ритуальных жертв, то каменным гигантом, лицезреющим мистические танцы прекрасных жриц.
Но то, что произошло у нас в ту ночь с Магдалой, перекрыло все предыдущие фокусы. Помню, мы легли в постель и принялись за дело, как вдруг нас сморило.
Я висел в космическом пространстве, в центре звездного вихря, на пересечении энергетических потоков. Я видел Магдалу. Мы летели навстречу друг другу. И чем ближе мы были, тем быстрее меняли облик. Она была прекрасна — человеческое тело неспособно достигнуть такого совершенства, это была красота богини. Мы соединились и предались экстазу божественной любви. Тела наши светились, вокруг сверкали молнии. Но это не принесло нам полного удовлетворения.
Тогда мы превратились в драконов. Моя подруга была прекрасна с ее холодной чешуйчатой кожей, большими перепончатыми крыльями, когтистыми лапами, клыкастой бородавчатой мордой и черным раздвоенным языком. Мы предавались первобытной страсти, в упоении хлопая крыльями, кусая друг друга за шеи и царапая когтями. Но и это был не конец.
Мы стали гигантскими слизнями и слились в сладострастном объятии двойной спиралью. Невероятная чувствительность тонкой, покрытой слизью кожи дарила неописуемое наслаждение. Мы больше не были мужчиной и женщиной, самцом и самкой. Слизни — гермафродиты. Потом я прочел об этом в книжке, а сначала испытал на собственном опыте. Там, во сне, я сознавал, что это моя истинная сущность. Но когда мы выпустили из голов голубоватые трубки половых органов, когда они сплелись венчиками щупалец, мое человеческое "я" не выдержало. Сила отвращения выбросила меня из этого эротического кошмара.
Мы лежали с Магдалой обнаженные, вцепившись друг в друга до боли. Наши глаза были пусты и безумны. Я опомнился первым и выпустил ее из объятий. Она отстранилась и взгляд ее стал более осмысленным:
— Что это было?
— Откуда я знаю?
— Мне снилось, что мы были… улитками, что ли.
— Мне тоже.
Она посмотрела на меня с подозрением, как будто это я все подстроил. Я тупо глядел на нее — она мне нравилась.
— Не смотри на меня! — наконец, не выдержала она. — Я ухожу. Это кошмар какой-то…
— Куда, в такой час? На улицах опасно.
— Ладно, тогда я лягу в гостиной, на диване.
— Давай, я — на диван. Здесь тебе будет удобней.
— Нет, здесь я не останусь!
Я пожал плечами и завернулся в одеяло. Мне снились боевые марши. Стальные легионы двигались в вечность.
21. Доктор Флетчер
Он уходил. Мог ли я остановить его? Мог, конечно, запретить, запереть, поставить специальную охрану… Но это означало предать его, посадить в ловушку, на блюдечке преподнести его силам, которые желали его смерти. Я все равно не смог бы их остановить. Он решил уйти, не говоря куда, и, возможно, даже сам этого не зная, полагаясь только на интуицию.
Перед уходом он захотел попрощаться с Игорем Белкиным. Я позвонил ему, и тот сразу примчался — с диктофоном. Нашел время для интервью! Но Джедай не возражал, его это забавляло.
— Говорите! — то и дело умолял его журналист.
— Что говорить-то?
— Все, что знаете. Все, что думаете. Все, что хотите.
Джедай смеялся и говорил. Многое из того, что он рассказал, было вполне правдоподобно, многое — просто невероятно. Я впервые узнал, с какими ужасами сопряжены его странствия по невидимому миру, и благословил свою судьбу за то, что она избавила меня от этого дара.
Я нервничал. Я боялся, мелочно боялся того, что смерть настигнет его здесь, в моих владениях. Как будто если это произойдет за порогом, то я буду не при чем. Как будто вообще можно быть не при чем в нашем безумном мире! Наконец, он сказал:
— Пора.
— Куда вы? — в последний раз спросили мы его.
— В путь.
— Как с вами связаться?
— Лучше со мной не связываться.
Он ушел ночью и исчез во мраке. Я снял очки и закрыл лицо, чтобы не были видны слезы. Белкин дружески взял меня за локоть: