Тени грядущего зла
Шрифт:
— О! — Она глотнула. — Тогда вы знаете…
— «И Смерть меня не остановит» — чудесное стихотворение.
— Мои собственные стихи такие скверные, — волнуясь, произнесла она. — Вот я и переписываю ее сочинения, чтобы научиться.
— Переписываете кого? — ляпнул я.
— Превосходный способ учиться.
— Правда, в самом деле? — Она пристально поглядела на Чарли, проверяя, не шутит ли он. — Ваши слова для меня очень много значат, мистер Диккенс. — Она зарделась. — Я прочла все ваши книги.
— Все? — Он попятился.
— Все
— Он только что закончил еще одну, — вставил я. — «Повесть о двух городах».
— А вы, мэм? — любезно спросил Чарли.
Она раскрыла свои ладошки, словно выпуская птицу.
— Я? Что вы, я не послала ни одного стихотворения даже в городскую газету.
— Вы должны это сделать! — воскликнул он с искренним чувством и убеждением. — Завтра же. Нет, сегодня!
— Но, — ее голос потускнел, — мне даже некому сперва прочесть их.
— Полно, — спокойно возразил Чарли, — вот Малыш, вот перед вами — прошу, возьмите мою карточку — Ч. Диккенс, эсквайр. Который, с вашего позволения, при случае охотно заглянет сюда, чтобы проверить, все ли благополучно в этом аркадском хранилище книг. — Он положил свою карточку на ее библиотечную конторку, прямо перед глазами у нее. — Но мы отнимаем у вас драгоценное время. Муза ждет. Дражайшая леди, до свиданья.
Мистер Диккенс решительно вывел меня на солнце и чуть не споткнулся на ступеньках о свой чемодан.
Посреди газона мистер Диккенс замер на месте и сказал:
— Небо синее, парень.
— Да, сэр.
— Трава зеленая. А ветер — ты вдохни, какой благоухающий ветер. — Он повернулся, взял меня за оба плеча и поглядел мне в лицо. — Мир полон нуждающихся, Малыш, и ты их чуешь. Мир кишит покинутыми, и ты их находишь. Мир — живая мозаика, и сегодня ты, во всяком случае, сложил вместе две плитки.
Я кивнул, улыбаясь, глядя вниз.
— Верно. Мне давно хотелось привести вас в библиотеку, но… в общем…
— В общем, — сказал он, — пошли домой.
— Ух ты! — Я схватил чемодан.
Он ласково помешал мне.
— Нет, мне нужно, чтобы у тебя были свободные руки. Карандаш есть?
— И бумага. — Я принялся опоражнивать карманы, чтобы найти скомканный лист бумаги и карандаш с мышиный зуб.
— Пиши название, Малыш…
Мы шли под зелеными летними деревьями. Мистер Диккенс поднял вверх свою трость и стал выводить загадку на небесах.
— Лав… — угадал я, прищуриваясь.
Он написал в воздухе второй слог.
— …ка, — перевел я.
Еще один слог.
— древ… — прочитал я.
Последнее движение тростью.
— …ностей!
— Годится такое название, Малыш?
— Великолепно, мистер Диккенс… Чарли!
— Начинаю диктовать роман, Малыш! Глава первая. Я лизнул карандаш и взмахнул им. Записал: «Глава первая».
— Однажды, — сказал Чарли, идя вслепую, с закрытыми глазами.
«Однажды», — вывел я.
…Ну вот почти и вся история. Мне кажется, вы сами догадаетесь, что было дальше.
Всего только месяц спустя мы пробежали через весь город. Кто? Ну как же: Пес, Чарли Диккенс, заведующая библиотекой — да-да, заведующая библиотекой — и я, с полными горстями риса и конфетти. Рис и конфетти разлетелись по воздуху, и поезд медленно ушел вдаль, и они стояли на площадке последнего вагона и махали, пока не скрылись, и я кричал «до свиданья» и ревел, и ревнивый Пес жевал мои лодыжки от счастья, что я снова один, и мистер Винески ждал в парикмахерской, чтобы вручить мне метлу и снова видеть меня своим сыном.
В первый день осени я получил мое первое письмо от обвенчанной и путешествующей литературной четы.
Весь день я не вскрывал письма, а вечером вышел на переднее крыльцо, сел рядом с дедушкой, разорвал наконец конверт и принялся читать вслух.
— «Дорогой Малыш, — было написано ее рукой, — сегодня вечером мы в Авроре, завтра будем в Фелисити, послезавтра вечером — в Элгине. У Чарли вся неделя занята лекциями и впереди светлые надежды. Мы с Чарли усердно работаем и — нужно ли говорить? — очень счастливы, чрезвычайно счастливы. Он называет меня Эмили. Малыш, ты вряд ли знаешь, чье это имя, но так звали одну поэтессу, и я надеюсь, что ты когда-нибудь возьмешь в библиотеке ее книги [3] . Ну вот, Чарли смотрит на меня и говорит: «Это моя Эмили», — и я почти что верю ему. Нет, не почти, а верю.
3
Имеется в виду Эмили Дикинсон (1830–1886), американская поэтесса.
Мы помешанные, Малыш. Люди так говорят, мы сами это знаем, и все равно продолжаем в том же духе. Помешаться на чем-то вместе даже очень хорошо. Быть помешанной и одинокой — этого я бы больше не выдержала. Чарли шлет тебе привет и просит передать, что он начал писать новую замечательную книгу, пожалуй, лучшую изо всего, что он пока сочинил, она будет называться «Холодный дом». Еще он просит передать тебе, что он твой покорный слуга, и как и я, твой бывший библиотечный друг.
Р. S. Чарли говорит, что твой дедушка — вылитый Платон, только не говори ему.
Р. Р. S. Чарли — мой ненаглядный».
Письмо было подписано: «Э. Д.»
Я сложил его и передал дедушке, чтобы он мог прочитать еще раз.
— Так-так, — пробормотал дедушка, держа в руке письмо и устремив взгляд в осенний сумрак. — Так-так.
Я Долго сидел, глядя на багряный край сентябрьского неба и холодные звезды.
— Знаешь, — заговорил я наконец, — по-моему, они вовсе не помешанные.
— По-моему, тоже, — сказал дедушка, раскуривая трубку и задувая спичку. — По-моему, тоже.