Тени грядущего зла
Шрифт:
Пар ударил вверх. Все замерли, не произнеся ни слова.
Даже сверчки умолкли.
Уилл быстро огляделся.
Там, на громадной сцене, словно стрела, пущенная из духового ружья, бесшумно двигалась татуировочная игла, которую ловко держала розовая рука мистера Дака, Разрисованного Человека.
Картинки полностью покрывали его тело. Обнажившись до пупа, он жалил сам себя, рисуя этой жалящей стрекозой еще одну картинку на своей левой ладони. Вот он повернулся, показывая жужжащее насекомое, зажатое в руке. Но тут Уилл, пристально смотревший на что-то позади него, закричал:
— Вот он! Это мистер Кугер!
Полисмены и медики
Позади мистера Дака стоял Электрический Стул.
На этом стуле сидел совершенно измочаленный человек, которого мальчики видели на сломавшейся карусели лежащим, словно груда костей, едва хрипевшего, полумертвого, с бледно-восковым лицом. Теперь его подняли, подперли, стянули ремнями на этом жутком приспособлении, наполненном энергией молний.
— Это он! Он был…он умирал.
Пузырь опустился на ноги.
Высоченный Скелет засуетился.
Бородавка словно блоха запрыгал по опилкам.
Карлик уронил карты и неистово завертел сумасшедшими, идиотскими глазами.
Я знаю его, — подумал Уилл. — О Боже, что они сделали с ним!
Торговец громоотводами!
Вот кто это. Сдавленный, уничтоженный, превращенный в ничтожество, точно все человеческое в нем было каким-то ужасным образом сжато в кулаке и раздавлено.
Торговец громоотводами.
Но тут с удивительной быстротой совершилось два события.
Мосье Гильотэн приготовился.
И лезвие, подобно соколу, выследившему добычу, устремилось вниз из-под брезентового неба. Шорох-скольжение-промельк-грохот-бам!
И отрубленная голова манекена упала и покатилась в корзину.
Уиллу показалось, что отрублена его собственная голова, стерто и уничтожено его собственное лицо.
Он хотел и одновременно не хотел, он боялся подбежать к гильотине, чтобы поднять отрубленную голову и проверить, не его ли у нее лицо. Но кто бы отважился на это? Никогда, никогда за миллиард лет никто не смел опустошить эту плетеную корзину.
И тут случилось второе происшествие.
К стоящей справа будке, похожей на саркофаг со стеклянной крышкой, механик присоединил переносный провод. Тотчас что-то щелкнуло в механизме, спрятанном под вывеской «мадемуазель Таро, Пылевая Ведьма». Восковая фигура внутри стеклянного ящика кивнула головой и указала носом на мальчиков именно в тот миг, когда они проходили мимо вместе с остальными. Ее холодная восковая рука сметала с выступов внутри гроба Пыль Судьбы. Ее глаза ничего не видели; они были занавешены черной, собранной в складки вдовьей вуалью. Она была восковым пугалом, именно таким, каким ему положено быть, и полисмены сияли, рассматривая ее, они улыбались, расхаживая вокруг мосье Гильотэна, им нравилось все это; теперь они совсем смягчились и, казалось, уже совершенно не тяготились тем, что были вызваны по тревоге в столь поздний час и попали на веселое представление в репетиционный мир акробатов и не совсем здоровых фокусников.
— Джентльмены! — Мистер Дак вместе со своими рисунками поднялся на площадку сбитую из сосновых досок, каждую его руку оплели целые заросли диковинных растений, а на бицепсах расположилось по гнезду египетских гадюк. — Добро пожаловать! Вы попали как раз вовремя! Мы репетируем наши новые номера! — Мистер Дак взмахнул рукой, и странные чудовища на его груди обнажили ядовитые клыки. Циклоп, для которого пупок мистера Дака служил прищуренным безумным глазом, при каждом шаге дергался и кривлялся на его животе.
Боже, подумал Уилл, он ли несет всю эту толпу на себе, или же толпа нарисованных на коже чудовищ толкает его вперед?
Уилл чувствовал, как уроды, расположившиеся на скрипящих подмостках и мягких опилках, завороженно смотрели на разрисованного мистера Дака, они так же, как полисмены и медики, были околдованы этим миром шевелящихся рисунков, которые заполнили балаган и приковали всеобщее внимание своим странным движением и немыми криками.
И вдруг часть населения, нанесенного на кожу маэстро быстрой как оса татуировочной иглой, заговорила. Но на самом деле шевелились губы мистера Дака поверх этого каллиграфического взрыва, этой железнодорожной катастрофы чудовищ, в панике мечущихся по его блестящей от пота коже. Мистер Дак извлек из своей груди органные звуки. От этой странной музыки его нарисованное сине-зеленое население заметалось в панике, задрожали уроды, расположившиеся на опилках пола, вздрогнули в глубине души и Джим с Уиллом, которые, непонятно почему, ощущали и предчувствовали еще боле уродливое, чем само уродство.
— Джентльмены! Мальчики! Мы только что завершили работу над новым номером! Вы будете первыми, кто увидит его! — крикнул мистер Дак.
Один из полисменов, рука которого случайно оказалась у кобуры пистолета, взглянул на огромный загон, где содержались звери:
— Этот мальчик сказал:..
— Сказал? — Разрисованный Человек рассмеялся лающим смехом. Уроды подпрыгнули от восторга, но притихли, как только владелец карнавала, слегка похлопывая по телу, принялся успокаивать собственных нарисованных Чудищ, которые непонятным образом влияли на поведение уродов. — Сказал? Но что он видел? Ведь мальчишки всегда выдумывают невесть что, насмотревшись наших номеров, разве нет? Они дрожат как кролики, когда на арену выскакивают уроды. Но сегодняшняя ночь — особенная!
Полисмен взглянул туда, где позади мистера Дака виднелись какие-то мощи, составленные из кусков папье-маше, стянутые ремнями на Электрическом Стуле.
— Кто это?
— Это? — спросил мистер Дак, и Уилл заметил, как в его завешенных дымом глазах возникло и тут же погасло пламя. — Это новый трюк мистера Электрико…
— Неправда! — закричал Уилл. — Поглядите на старика! Поглядите!
Полисмены обернулись на его истошный крик.
— Разве вы не видите! — продолжал Уилл. — Он же мертвый! Его держат только ремни!
Медики пристально вглядывались в фигуру, словно слепленную из огромных хлопьев снега, брошенных на черный стул и привязанных к нему.
Черт возьми, думал Уилл, мы-то полагали, что все будет просто. Старый мистер Кугер был при смерти, мы вызвали скорую помощь, чтобы спасти его, надеялись, что, может, он простит нас, и карнавал не навредит нам, позволит уйти спокойно. А теперь вот это, и что-то еще будет? Он мертв! Уже слишком поздно! Теперь все они нас ненавидят!
Уилл стоял среди других людей, ощущая ледяной ветерок, тянувший от этой, будто только что вырытой из земли, мумии, от ее холодного рта и холодных глаз, закрытых смерзшимися веками. В промерзших ноздрях не шевелились седые волоски. Ребра мистера Кугера под изорванной рубашкой казались твердыми, как камень, зубы под землистыми губами — холодными, как сухой лед. Если его вынести днем на улицу, от него пошел бы пар.