Тени исчезают в полночь

Белов Руслан

Но и это было предусмотрено Аль-Фатехом.

Усмехнувшись, он достал из дорожной сумки коробку с одноразовыми шприцами, отдал ее вовсю зевавшему Али-Бабе и приказал сделать всем, в том числе и оставшимся на ногах, по возбуждающему уколу. Затем вынул из нагрудного кармана мобильный телефон и, дозвонившись до своего базового лагеря, приказал немедленно подать к условленному месту машины.

* * *

Ольга с товарищами находилась под наркозом два дня. За это время Аль-Фатеху вставили протез локтевого сустава (сделал это срочно вызванный в Тбилиси личный врач одной из королевских особ арабского мира).

Оклемавшись после операции, Аль-Фатех приказал готовить перелет его личного двухмоторного самолета в Северную Корею.

В ящиках с мандаринами пленников пронесли на борт и поместили в просторную железную клетку, установленную в служебном отсеке с запасным выходом. Через несколько минут диспетчер тбилисского аэропорта дал пилоту Аль-Фатеха разрешение на взлет.

* * *

Поспав после взлета пару часов, Аль-Фатех проснулся полным сил и энергии и тут же приказал личному врачу привести в себя приговоренных к смерти. Да, Аль-Фатех, решив, что Черный теперь не опасен, решил немедленно избавиться от его друзей, причем одним из самых надежных и эффективных способов.

Едва пленники пришли в себя, Али-Баба, облаченный уже не в одеяние египетского десантника, а в безупречный синий с искоркой костюм-тройку, сказал им с довольной улыбкой, что ровно через полчаса они будут сброшены с самолета.

– Без парашютов, естественно, – добавил он, огласив смертный приговор.

– Я попрошу Черного, – выслушав Али-Бабу, бесстрастно обратилась Ольга к Аль-Фатеху, – вернее уже попросила, чтобы он повесил вас за яйца, извините, за половые органы на ближайшей финиковой пальме. Да, на финиковой пальме.

– А почему на финиковой пальме? – простодушно поинтересовался Аль-Фатех.

– Так получилось, – зловеще глядя на араба, ответила Ольга. – К слову пришлось.

– К слову пришлось, – осуждающе отреагировал Бельмондо. – Ты просьбу свою национальными финиками украсила, а Черному теперь потеть придется. Он ведь наверняка этого сукиного сына в Приморье отловит, а откуда там финиковые пальмы?

– Ничего, пусть попотеет! – улыбнулась девушка. – Я ведь потела с ним...

– Ну ты даешь! – удивился Коля ее ответу. – Это пошло, киса...

– Да нет, просто вспомнила приятное, – начала Ольга, но была прервана Аль-Фатехом:

– Вы, наверное, забыли, что присутствуете на собственной казни? – спросил он жестко. – Ваши последние желания?

– Мне бутылку... бутылку холодненькой водочки, – сразу отреагировал Баламут.

– А стюардессы на борту есть? – поинтересовался Бельмондо.

– Бросьте паясничать! – прикрикнула на них Ольга. – За бортом пятьдесят с лишним градусов, внизу скалы и лед, а они, как дети малые, резвятся.

И, обратившись к Аль-Фатеху, попросила:

– Принесите нам теплую одежду, рукавицы или перчатки!

– Понимаю! – широко и непринужденно улыбнулся удивившийся было Аль-Фатех. – Вы, как истинно светская женщина, цените комфорт.

И хотите достичь земли, не застудив ваших прелестных щечек? Я, как истинный джентльмен, воспитанный в самой Англии, не могу вам отказать в такой милой просьбе. Вы получите все, включая меховые шапки-ушанки, купленные мною специально для русской зимы. Но взамен... дорогая товарища, я попрошу ваш высочайший разрешение сфотографировать вас в этом одежда на... долгий память!

Последнюю фразу Аль-Фатех произнес на русском. Ольга и ее товарищи удивленно переглянулись.

– Вы сейчас подумали: "Да, этот парень вполне может мир перевернуть!" – сказал уже по-английски премного довольный своей проницательностью араб. – Я угадал? Угадал, вижу по вашим глазам! Да, я уже два месяца учу русский. И, как говорит мой учитель, прибавляю каждый день. И российский паспорт у меня есть! В Приморье я буду Курозадов Моисей Мусаевич...

– Моисей Мусаевич? – прыснула Ольга. – Кто вам такие имя-отчество придумал?

– Начальник мой канцелярию сказал мне, профессионал одна мне паспорт делал, – по-русски ответил Аль-Фатех.

– Ну-ну, – усмехнулся Бельмондо. – Да, простоват ты, батенька! Курозадов да еще Мусаевич!

С такой фамилией вам в России на каждом перекрестке кланяться будут. Это же фамилия древнего русско-татарского шейха!

– Хватит сказать! – продолжил упражнения в русском Аль-Фатех. – Берите ваш последний желание и прощай!

По его знаку к клетке подошел бесстрастный стюард и побросал в нее принесенную одежду.

Как только Ольга и понуждаемые ею Бельмондо и Баламут натянули ее на себя, стюард сфотографировал их несколько раз. Затем не спеша выдвинул обращенную к запасному люку стенку клетки и бесшумно ушел.

Аль-Фатех, неприятно удивленный отнюдь не нервозной веселостью смертников, стоял и рассеянно смотрел в клетку. "Этих русских не поймешь, – думал он. – Все так говорят".

– Можно, мы попрощаемся перед смертью? – прервала его мысли смешная в кроличьей шапке-ушанке Ольга. – Пятнадцати минут нам хватит.

Когда они истекут, открывайте дверь.

Аль-Фатех пожал плечами и, посмотрев на часы, упал в кресло напротив клетки.

Пленники сели на пол и начали смотреть друг на друга. Они давно уже поняли, что из клетки им не выбраться. Толстенные прутья, голову не просунешь, прикреплена десятком надежных болтов к полу. "Придется прыгать", – решили они еще полчаса назад. И объединенными чувствами принялись искать по курсу самолета более или менее надежную посадочную площадку. Но впереди не было ни озер, ни даже лесных массивов. Когда стюард швырнул им в клетку одежду, они почувствовали, что через двадцать две минуты впереди, в горах Памира, будет то, что им нужно – крутой (около семидесяти градусов) сверху и переходящий в пологий книзу гладкий скат, покрытый только что выпавшим снегом. Если аккуратно упасть на спины в верхней его части, не попав при этом на скалы и острые выступы, в изобилии торчащие из него, то вероятность выжить составит около одной десятой процента, или один шанс из тысячи.