Тени кафе «Домино»
Шрифт:
У газетного щита стояли двое.
– Ты подумай, Миша, я в газете всю жизнь, но мне не перепадает такой материал.
– Что ты хочешь, Леша. Мне доподлинно известно, что он чекистский стукач.
В кафе «Домино» на эстраде на высоком станке стояла картина.
Зал был полон.
Все собрались, даже Лена с Бертеньевым.
Сидели в углу хорошо одеты Паша и Виктор.
– Не могу я на эту
– Не связывайся с ней, Леонидов тебя достанет.
– Да я знаю, но хочу.
За столиком у эстрады сидели Тыльнер, Николаев и два оперативника.
На эстраду поднялся Луночарский.
– Друзья, совсем недавно профессор Новиков предупреждал меня о том, что картину могут похитить.
Нарком поправил пенсне.
– Так и случилось. И увезли ее из нашей молодой Республики, если бы не эти люди. Прошу на эстраду.
Сыщики поднялись.
– Вот они – скромные труженики, которые, рискуя жизнью, сохранили достояние Республики. От имени Совнаркома, разрешите вручить им именные портсигары.
Зал захлопал.
Тыльнер, Николаев и сыщики пошли к столу, где сидела компания Леонидова.
Рядом с Татьяной сидел Блюмкин.
– Сегодня я всех угощаю, – грустно сказал он, – последний раз.
– Почему? – удивился Леонидов.
– Уезжаю.
Он пристально посмотрел на Олега.
– И тебе, брат, лучше уехать.
Леонидов ждал Тыльнера и Николаева у входа в мясную лавку.
Они шли через двор домов купца Вахрушева, знаменитую Вахрушенку – самый жеганский район в центре Москвы.
По весенней погоде обитатели дома вылезали на улицу погреться на солнышке.
Увидев двух больших начальников из УГРо, снимали кепки и шляпы и вежливо кланялись. Тыльнер и Николаев вежливо кланялись. Как никак, воровская аристократия, цвет уголовной Москвы.
– Ну все прямо как на светском рауте, – удивился Леонидов.
– А как Вы думаете, Олег Алексеевич, в любом деле есть свой политес.
Они вошли в лавку и увидели Шарапова, стоявшего, опершись руками о прилавок.
Руки его напоминали две могучие колонны.
Перед ним стояли два тонкошеих мальца лет по двадцати.
– Значит ты, буржуй, сейчас нам дашь баранью ногу, а потом каждый день будешь по три фунта давать, а в конце недели деньгами.
На пацанах были большие клетчатые кепки, пальтишки в облипку, полуботиночки «джимми» – последний крик воровской моды.
– А из белья вам ничего не надо? – спросил Шаповалов, – а то вполне могу устроить саван.
Он поднял кулак величиной с голову ребенка.
– Ударь – всю жизнь на лекарей работать будешь.
– Слышь ты, урка с гондонной фабрики, вали отсюда, – сказал Леонидов.
– Че? Чее?
Парень
– А ну вы все трое фря, делайте ногами походу отседова, иначе пасть разрежу до ушей.
В руке парня появилась финка.
Олег ушел влево.
А с правой провел сокрушительный кросс.
Парень икнул.
Взмахнул руками.
Финка полетела к прилавку.
Кепка соскочила с головы.
А он сам, пролетев пару метров, ткнулся головой о бочки, стоявшие у стены.
Второй бросился к выходу, но его за шкирку поймал Тыльнер.
Он вытащил удостоверение.
– Уголовный розыск, сопляк. Еще раз сюда придешь – отвезем в Гнездниковский и там жить научим.
– А теперь забирай дружка и выноси его отсюда.
– Как забирать?
Парень, испуганно озираясь, схватил дружка за ноги и поволок на улицу.
Леонидов поднял кепку и вышвырнул на волю.
– А ударчик у Вас, Ваше благородие… Тьфу, все привыкнуть не могу, Олег Алексеевич.
Шарапов вышел из-за стойки.
– Позвольте познакомиться. Шарапов Михаил Михайлович. Бывший старший унтер-офицер и георгиевский кавалер, а ныне владелец этой лавки.
– Тыльнер, – Георгий пожал мощную руку хозяина.
– Николаев, – опять рукопожатие.
– Если не возражаете, господа товарищи красные сыщики, прошу ко мне отобедать, чем Бог послал.
В комнате за обильно накрытым столом сидел Орест Петрович Андрианов.
Он радостно поднялся на встречу вывшим коллегам.
С Николаевым они обнялись.
– Как ты, Орест? – спросил Николаев. – живу. Работаю в Домкоме депо производителей и Михал Михалычу помогаю с бухгалтерией. Ничего.
– Обратно не тянет? – спросил Тыльнер.
– Сложный вопрос, Георгий Федорович, очень сложный.
– А если мы Вас обратно пристроим? – предположил Тыльнер. – Начальник розыска к Вам хорошо относится.
– Что правда, то правда. Не пересидел его комиссар Фейгин. Значит, у него власти больше. Да и кем меня нынче зачислить могут – агентом третьего разряда? А я перед увольнением субинспектором числился. Не гоже мне, титулярному советнику и кавалеру орденов, на побегушках быть. Раз уж не приглянулся новой власти Орест Андрианов, то пусть и работает он в Домкоме.
– Кстати, – вмешался Шарапов, – денежек Орест получает вдвое, если не втрое против того. Но об этом потом. Давайте выпьем.
Выпили по рюмке, начали есть необыкновенно вкусные бараньи котлеты.
В комнату заглянул приказчик.
– Прощенья просим, Хозяин, к Вам Парфен.
– Не вовремя, но проси.
В комнату вошел человек в поддевке хорошего сукна, сияющих лаковых сапогах.
– Хлеб да соль честной компании.
Он поклонился.
– Присаживайся к нам, Парфен Никитич, – предложил Шарапов.