Тени Мали
Шрифт:
– Посмотри-ка, французский истребитель «Мираж»… – Она перебила и показала поверх его головы: – Заходит прямо на нас… – Одновременно зачерпнула горсть прохладного песка и движением бас-кетболистки закинула его в поднятые к небу желтые глаза, обведенные черным углем. Птенчик охнул, вцепился руками в лицо и попытался встать. Девушка схватила банку со свининой по-креольски и ударила ребром плоской жестянки в шею, чуть ниже уха. В горле парня заклокотало, и он свалился набок.
В куполообразной бедуинской палатке послышался кашель и сопение. Из шатра на четвереньках вылез седой коротко стриженный человек:
– Bonsoir,
– Bonsoir, дядюшка Орион. Нет, не убила.
– Это хорошо. Хвала Аллаху! Его бабушка бы очень расстроилась.
Старик медленно поднялся на ноги, расправил накидку из тонкого красного войлока с капюшоном и потер суковатыми пальцами крупный сломанный нос. Лицо у него было большое и морщинистое, как у Жана Габена из гангстерского фильма «Не тронь добычу».
– Я ударила по задней ушной артерии, – сказала девушка. – Может, задела блуждающий нерв. Он просто без сознания.
– Слышал, как еще раньше ты огрела этого олуха камнем. Хотел предотвратить дальнейшую ссору, но уснул. Это старость, увы.
Старик принялся наматывать на голову тагельмуст, превращая в тюрбан многометровый кусок ткани из синего хлопка.
– Почему вы взяли его на операцию? – спросила она. – Он же совсем не умеет работать в команде.
– Твоя правда, мальчик немного избалован. В детстве мама затоптала насмерть на верблюде его брата-близнеца…
– А потом из чувства вины окружила ребенка таким вниманием, – продолжила за него девушка, – что превратила в конченого эгоиста.
– Я не понимаю, о чем ты сейчас говоришь, мадемуазель Медина. Мама научила его читать книжки, а это против наших правил. Специально заказывала по почте писанину разных бумагомарак из Франции, думая, что малыш умнее станет…
– Разве плохо уметь читать?
– Бедуину не надо быть умным, мадемуазель Медина. Он должен быть собранным двадцать четыре часа в сутки. И разбираться в приметах природы, в повадках животных и поведении людей.
– Чтобы эффективно грабить караваны…
– Вообще-то раньше мы их не грабили, а, скорее, охраняли. А карательные набеги совершали только на тех, кто пытался пройти, не уплатив дани.
– Зачем нам этот парень? Он эмоционально нестабилен.
– Что?
– Он псих.
– Но сейчас-то мы не можем его заменить…
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Какой?
– Почему он здесь?
– У него, как и у меня, нет традиционных татуировок на лице, а это большая редкость для наших мужчин. В предстоящем деле мы должны выглядеть как обычные бандиты, случайно заскочившие из Алжира.
– Нельзя допускать нестабильных людей даже на простые операции…
– Мадемуазель Медина, у нас нет регулярной армии, как в твоей Саудии.
Дома, на другом континенте, ей нередко указывали на нечистую арабскую кровь, а здесь намекают, что она неполноценный туарег.
– У нас нет главного, дядюшка Орион, – дисциплины. И это никуда не годится.
– Ну что ж… ведь мы партизаны. Воюем мелкими группами, как Аллах подскажет… Вот прогоним французов, добьемся независимости государства Азавад, и ты возьмешься за организацию нашей армии, как царица Тин-Хинан.
– Про независимость я уже что-то сомневаюсь.
Зря сказала. Пожилой повстанец внимательно разглядывал смуглую девицу с глазами цвета зеленого питона, слишком уж необычную для унылой зимней пустыни.
– Орел – хороший боец, сильный, – наконец сказал старик.
Она покачала головой:
– Солдат должен понимать, что такое дисциплина.
– Он отчаянный, – продолжил старик спокойным голосом.
– Вот поэтому мы и проигрываем. Туареги воюют с французами, словно перед ними очередной караван, который надо ограбить…
Лежавший на песке птенчик зашевелился, встал на четвереньки, откашлялся и принялся стряхивать с лица песок и тереть кулаками глаза.
– Я вовсе не псих, – тихо произнес он. – Псих тот, кто решился дважды меня ударить.
– Орел, тебе пора взять себя в руки, – заметила она.
– Стань туарегу другом, чтобы не стать его товаром. – Он поднялся на ноги, поправил тюрбан на голове и прикрыл синей вуалью рот и нос. – Небось не слыхала такую поговорку? – и ушел в палатку.
Начало «боевого сотрудничества» получилось скомканным.
2
Задание
В пустыне ее удерживало важное семейное дело. В Тимбукту, древний городишко на окраине Сахары, она прилетела прямо с Аравийского полуострова. В невыносимо жаркой местности Араван, где температура летом достигала пятидесяти пяти градусов по Цельсию, ей удалось разыскать родственников по материнской линии. Напрочь лишенная деликатности толстая-претолстая тетка Лемтуна рассказывала: «Твоя мамаша Таназар имела слишком смазливую внешность… извини, конечно, дорогуша… Да и чересчур буйный характер. Только и думала, что о дикой охоте да о бешеных скачках на верблюдах. У нее был леопард. Она нашла раненого зверя в пустыне и вылечила. Он ходил за ней по пятам, как охотничья собака. И пугал всех страшно! Однажды Таназар узнала, что Каддафи в Ливии набирает девушек-бойцов в Панафриканский легион, и пропала навсегда. Больше мы ее не видели, дорогуша».
Через знакомого туарега, также служившего у лидера ливийской революции, семья узнала, что сначала Таназар училась управлять противоракетным зенитным комплексом, а потом «какой-то очень большой ливийский начальник явно не просто так» перевел девушку в сверхсекретное подразделение в столицу. Воспоминания тетки Лемтуны были переполнены завистью и многозначительными подмигиваниями. «Такое смазливое личико и стройную фигурку не могли не заметить на самом верху Ливийской Джамахирии».
После стычки с Орлом на Бенфику накатила волна дурных предчувствий. Чтобы отвлечься, она вымела песок из багажника и перетащила в шатер – не обращая внимания на обиженного юношу – сумки с калашниковыми, ручными гранатометами и боезапасом. Покончив с обустройством лагеря, вернулась в машину и достала из-под сиденья спутниковый телефон. После паузы услышала знакомый баритон бывшего шефа в Отделе йеменской госбезопасности с позывным «Стайер».
– Ассаламу алейкум, господин майор. Как ваши дела?
– Ва алейкум ассалам! Мы благодарим Всевышнего за все, не только за хорошее! Ты где сейчас?
– Во Фредериксхавне.
– Во Фрихаф… равне… О Аллах! Где это?
– Коммуна в Ютландии.
– Это на севере Европы?
– Да, в Дании.
– Хвала Аллаху! Должно быть, спокойное место.
– Очень спокойное.
– Осенью ты звонила мне из Франции, а в конце лета – из Лондона.
– Так точно.
– И как там в твоем Фрихаф…