Шрифт:
Глава 1
Доктор Стивен Андерсон обошёл стол и протянул сидящей на диване пациентке стакан воды. Молодая женщина с трудом сделала несколько глотков, проглотила подступивший ком к горлу, встала и вернула стакан. Но подавить боль не удалось. Она рвалась наружу, не давая сделать вдох. Взгляд затуманивался, снова накатывало то самое отчаяние, когда хочется кричать, выть от боли и одиночества, рвать на себе волосы, задыхаясь в самых дальних уголках своего сознания.
Внезапно пациентка
Опустошённая и разбитая пациентка внезапно почувствовала, что чьи-то руки осторожно её обнимают, гладят по волосам. Она медленно отодвинулась. Глаза расширились от ужаса.
Анна смотрела на доктора немигающим взглядом, полным отчаяния и паники. Сделала безотчётный шаг назад. Ещё один. Медленно села на диван. Доктор Андерсон следил за пациенткой. В его взгляде читались жалость и интерес.
– Анна, – медленно и успокаивающе начал доктор, – откуда этот панический ужас в ваших глазах? Ведь не произошло ничего плохого.
Пациентка судорожно сглотнула, пытаясь унять дрожь.
– Эмоциям нужно давать волю, – продолжал доктор. – Я здесь, чтобы помочь вам. Не нужно этого бояться. Я сделаю некоторые записи, вы не против? – он начал записывать, украдкой поглядывая на пациентку.
Ещё несколько секунд в глазах молодой женщины плескался панический ужас, но уже в следующую секунду она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и открыла их. Лицо приняло спокойное выражение. Непроницаемая маска вновь заняла своё место.
– Как вы это сделали? – с интересом спросил доктор Андерсон. – Буквально несколько секунд назад ваши глаза и лицо выражали ужас. Вероятно, вас испугали мои объятия. Или, скорее, щекотливая ситуация, верно? Понимаю. Но как вы так быстро совладали с собой? Едва я дописал несколько слов, как даже ваши глаза стали обычными. Я имею в виду, может, вы используете какие-то дыхательные техники? Читаете мантры? Молитвы, может быть?
Пациентка отрицательно покачала головой. На лице не осталось даже румянца.
– Вы боитесь проявления своих чувств?
– Да, – наконец она ответила. – Я не люблю их проявлять, чувствую себя при этом глупо. Видимо, меня в детстве этому не научили.
Доктор сделал некоторые пометки в блокноте.
– Хорошо. И раз мы заговорили о детстве, можете рассказать о нём? Только, думаю, стоит договориться. Хоть в моих объятиях не было ничего предосудительного, я лишь оказался рядом, когда вам было очень плохо, и проявил сочувствие, как сделал бы любой на моём месте. Однако не стоит рассказывать об этом кому-либо, как думаете, Анна?
Она смотрела в окно.
– В конце концов, я ведь профессионал! – он со стуком опустил руки на стол, лицо покрылось румянцем.
Пациентка вскинула взгляд на доктора. Он тоже посмотрел на неё. Её глаза, сначала расширившиеся от удивления, сузились. Она что-то обдумывала.
– Почему вы так на меня смотрите? – спросил врач. – Что вы увидели?
Она пыталась сказать. Её лицо выдавало несколько эмоций. Мысли лихорадочно сменялись в голове.
– Что вы видите, Анна? – снова спросил он. – Что вы увидели?
Она молчала.
– Вы не можете это произнести? – лицо врача было уже совершенно спокойно. Ни следа недавней вспышки. – Вы не доверяете мне, верно?
Хоть это и было вопросом, но звучало больше как утверждение.
– Вам могло показаться, что я так отреагировал, потому что увлёкся вами, верно? Но вы не можете допустить этой мысли. Тем более высказать её вслух. Вы не допускаете симпатию к себе, пока мужчина не скажет об этом. Даже и потом вы уверены, что это всё равно несерьёзно. Что, когда он узнает вас поближе, его чувства пройдут. Вы не допускаете, что вас можно по-настоящему любить. Не можете позволить себе верить в это.
– Не могу, – прошептала пациентка. – Это могло быть нарочно. Вам нужно разговорить меня, вывести на доверие. Вы изучили меня, знаете, что я не умею любить себя. Не умею ценить. Что я несчастна в любви. Сейчас и всегда. Я читала о вас, доктор Андерсон. Вы славитесь нестандартными методами. Но это так не работает.
– А как работает? – врач внимательно смотрел на пациентку, не выражая ни согласия с её словами, не опровергая их.
– Я не знаю, – тихо проговорила она. – Вы ведь психиатр. Вам виднее.
– Можете ли вы доверять мне, Анна?
Она задумалась. Врач продолжил:
– Если вы считаете, что моя эмоциональная вспышка была психологическим приёмом, то, как вы думаете, для чего?
– Я не знаю, – её голос был усталым, а взгляд бродил где-то за окном. – Каждый раз в том, что касается чувств, я боюсь поверить и оказаться глупой. Как будто надо мной хотят зло подшутить, чтобы выставить идиоткой.
– У вас нет друзей?
– Настоящих нет.
– Потому что им вы тоже не верите?
– Я не думаю, что обладаю качествами, за которые меня можно по-настоящему любить. Это касается и мужчин, и друзей.
– И вы смирились?
– Думаю, да.
– Тогда что вы цените в жизни?
Она снова задумалась. Снова её взгляд блуждал где-то за окном.
– Я многое ценю в жизни. Просто не ценю саму жизнь. Мир был до нас, будет после. К чему так превозносить своё существование? Время течёт невероятно долго и давно. А мы – лишь песчинки.
– Скажите, Анна, а могу ли я быть вашим платным другом?