Тени ниндзя
Шрифт:
Дзю-дзюцу вел квадратный, маленького роста, но быстрый, как тигр, Валерий Дмитриевич Быков. Он почти два десятка лет проходил на атомоходах в боевые автономки. Практик, боевой пловец.
Технику рук вел Гобчак – боксер, мастер, каких мало, с удовольствием впитывавший все новое из лучших систем мира..
А еще был – не удивляйтесь – экстрасенс. Как мы говорили, надо на двери кабинета сделать табличку: «Дядя Коля – Маг и Волшебник». Самый, как нам казалось, таинственный человек в Школе. Он показывал нам такие вещи, для которых не придумано даже слов в обычном человеческом языке. Но «великий и могучий» успешно справлялся. «Мать, мать, мать… – привычно откликается эхо».
Ну и, конечно, Сенсэй, Валентин Юрьевич Боровиков. Двукратный чемпион
Сказать, что мы были счастливы, мало. Мы были на седьмом небе. Занимались с фанатизмом новообращенных. Летом и зимой окна в моей квартире регулярно запотевали, причем неважно, тренировались ли мы вдвоем, или я отрабатывал приемы в одиночку. Как известно, главное – наработка, наработка и наработка. Занятия с Сенсэем – это получение информации, а вот перерабатывать ее каждый должен сам. Невозможно, занимаясь два раза в неделю по два часа, чего-то достичь, если ты не работаешь с собой. Воин тем и отличается от бойца, что не прекращает работу, выходя из зала.
32
Группа советских войск в Германии.
Время шло, и первоначальный фанатизм сменился более серьезным, вдумчивым отношением к занятиям. Пришло понимание, что основа всего – не голая техника, но техника, подкрепленная правильным состоянием сознания. Есть люди, прекрасно владеющие приемами в зале, но не умеющие применить их в реальной обстановке. Юрич называл таких «чемпионами на тренировке». Мы стали искать пути, позволяющие включать нужное для боя состояние в любой момент. Колька прибег к классике: Дзен и Каратэ, Каратэ и Дзен. А меня занесло в мистические дебри. Я перебирал одну за другой системы духовных практик. Углубился в тайны Рун и карт Таро. Энергии Больших Арканов закрутили спиралью мои мозги. Гештальттерапия вновь вернула их на место. Я продирался сквозь дебри символизма «Каллагии». Йогические асаны позволили мне по-настоящему почувствовать течение энергии в теле. Лобсанг Рампа едва не выбил меня из колеи, но был вовремя разоблачен Колькой и отвергнут. Скандинавские берсеркеры не давали мне спать тайной своего боевого безумия. В конце концов я дошел до ручки. Сенсэй сказал, что мои знания «настолько обширны, насколько и бессистемны», и предложил мне, раз уж я задался такой сложной задачей, провести инвентаризацию накопленной информации. И выкинуть все не нужное. Поскольку мои мучения происходят оттого, что я не желаю принимать чужие условности и ограничения, присущие любой системе, созданной другим человеком. А Коляныч глубокомысленно заявил, что небо синее, ботинки черные, а Игорь (то есть я) зациклен на своем «Я-Я-Я!!!». Ох уж эти его дзенские шуточки!
Впрочем, на самом деле он говорил серьезные вещи. Пришлось заняться самокопанием. И вывод оказался парадоксальным. Страх! Вот что руководило мной! Всеми своими дикими поисками я на самом-то деле пытался найти некое супероружие, которое поможет мне, если Кутузов найдет меня снова. Мне просто хотелось иметь лишнего туза в рукаве…
Теперь я понимаю, что это было тогда настоящим достижением: дать себе отчет в том, что страх никуда не ушел. Оно позволило мне по-другому взглянуть на вещи. И действительно отсечь все лишнее. И только тогда я увидел, что нужное мне Знание, как всегда в таких случаях, находилось прямо перед моим носом…
К 1995 году Коляныч и я сдали на коричневые пояса. И в жизни все устаканилось. Оба мы устроились на работу в разные охранные агентства. Отношения между Колькой и Наташей стремительно неслись к свадьбе. Правда, я в этом отношении сплоховал.
Однако ничто не продолжается вечно. И бесконечно убегать от предначертанного невозможно. Я встретил ЕЕ, когда мне уже стукнуло двадцать девять…
Санкт-Петербург. Декабрь 1999 г.
Читать я научился, когда мне исполнилось чуть больше четырех лет. В школу пошел с семи, и к этому моменту мною была перечитана почти половина нашей домашней библиотеки. Отец с матерью были образованными людьми, литературу любили. И почти три тысячи томов разнообразных книг за «много» не считали. Среди этого книжного изобилия попадались совершенно не детские произведения. Однако я их прочитывал от корки до корки, хотя вряд ли понимал и половину написанного.
Знания мои к первому классу были очень разнообразны и бессистемны. Например, будучи в курсе, «цо то есть» полевой шпат (мой отец был геологом), или ядро атома (классная книжка – Детская Энциклопедия), я понятия не имел, почему девочки носят юбки, что такое «два по поведению» и зачем необходимо чтение по слогам (мама была в шоке, когда я первый раз принес из школы двойку по чтению). Зато из книжек я вынес, что честь дамы священна (понятие «честь» мной истолковывалось несколько односторонне), мужчина – непременно рыцарь (вот он, мой папа!), а любовь – это обязательно счастье.
Став постарше, я сделался циничен и категоричен, но, как ни странно, мое детское восприятие любви мужчины и женщины никуда не делось. Просто из него выпали те люди, которые не подходят под определение «настоящий мужчина» или «настоящая женщина». Возможно, именно поэтому все случилось так, а не иначе.
Был Новый год. Тот самый двухтысячный. Царила паника вокруг компьютерной «проблемы 2000». Компании, инспирировавшие ее, наваривали «бабки». Кто-то предсказывал очередной Конец Света. А Школа «Дарума-Рю» отмечала Новый год в широком «узком кругу». Праздновали его заранее двадцать пятого декабря, с размахом, песнями, танцами, викторинами и, конечно, шампанским. Было целое костюмированное представление. На него пригласили музыкантов, игравших кельтскую музыку, и взяли напрокат оружие и доспехи.
Я изображал викинга, в настоящем шлеме с полумаской, в кольчуге и при мече. По сюжету, будучи неким скандинавским ярлом, я прибыл на Русь, дабы посвататься к дочери «Великого Князя». «Князем» был Андрей, величественно восседавший на «престоле» и облаченный в кожаный доспех с бляшками. Анахроничный [33] шлем бургиньот (славянский найти не успели) он держал на коленях вместе с мечом. По правую руку от «Князя» сидела «Великая Княгиня», по левую – предмет моих помыслов, «Княжна».
33
В данном случае – не соответствующий изображенной в представлении исторической эпохе.
Окинув «орлиным взором» панораму, я медленно и величаво, как подобает настоящему ярлу, вступил в зал. За мною ввалилась свита, тот самый оркестр. Я шел по кругу, старательно пыжась и надувая щеки. Выли волынки, гремели трещотки. Словом, выход получился отменный. Остановившись перед «Князем», я воздел было руку, чтобы сказать речь. Но тут едва не случился конфуз. Боевой пояс с металлическими бляшками вдруг свалился с меня на пол. Хорошо хоть я придерживал рукоять меча, а то и он полетел бы туда же. Не зная, что делать, я подцепил пояс кончиком ножен и отбросил его прямо к великокняжеским ногам. Все замерли… Положение спас ведущий, крикнув в микрофон: