Тени Скарлайга
Шрифт:
— Маловато…
— За ХОРОШИЕ амулеты — действительно, а за это их подобие… Не смешите саламандр, почтенная, они от этого раскаляются и проплавляют пол.
— Ладно. Договорились, — обреченно махнула рукой Дарайлла. — Приятно было с вами работать. Если что-то еще понадобится — заходите.
— Обязательно. Могу даже друзьям порекомендовать. А сейчас разрешите откланяться. Целую ручки.
Сгрузив товар в свою постоянную безразмерную сумку, я вместе с драконидой наконец покинул несколько напрягавшее меня место. Не знаю уж почему, но оно вызывало легкое неприятие, причем усилившееся с течением времени.
— И что теперь? — поинтересовалась Лаира, как только мы отошли от покинутого
— Лучше невдалеке. Посидишь, местными красотами полюбуешься.
— В ярком огне я их видела. Красоты!
— Значит, полюбуешься через призму представляемой иллюзии, — пожал я плечами, не сильно озадачиваясь такими мелкими нюансами. — Если что, связь через стимкомп.
— Это как всегда, я не забуду. Возвращайся поскорее. На жриц не засматривайся. У них из всех выдающихся качеств — одни уши.
О женщины! Во всех мирах вы едины по присутствию хоть малой толики, но вечной ревности. Только в нашем случае она была ну совершенно излишней. Я это знал, Лаира знала, но подсознание — оно все равно где-то рядом. Меня ждало первое из двух запланированных посещение храма, а ее — ленивое ожидание. Недолгое, но все же утомительное для ее энергичной натуры.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Мануэлла Гонсалес
«Ну наконец, вот и он!» — пронеслось в голове Мануэллы, а затем она произнесла про себя несколько особенно грязных, граничащих с богохульствами, ругательств. Все четверо директоров сидели за круглым столом из редкого вида черного дерева и ожидали только того момента, когда соизволит появиться Степлтон. Председатель порой любил опаздывать на две-три минуты, но при этой своей привычке изволил проявлять недовольство другими опаздывающими. Это раздражало, пожалуй, всех, даже невозмутимого лорда Пэмсборо. К сожалению, раздражением все и ограничивалось: спорить с председателем в открытую никто не решался. Слишком многое в Корпорации оставалось под его личным контролем, включая самые серьезные финансовые потоки и особо опасные тайны. В том числе и касающиеся личных грешков любого из директоров.
— Наше сегодняшнее собрание довольно неожиданное, — начал Степлтон после того, как уселся в свое кресло председателя и коротко поприветствовал собравшихся. — Но возникло обстоятельство, которым мы должны воспользоваться. А для этого придется санкционировать действия как в виртуальном мире Теней Скарлайга, так и здесь.
— Операция «Скользящий»!
— Да, лорд. Не стоит напоминать, какие перспективы возникнут перед Корпорацией после того, как мы сможем понять механизм этого редчайшего эффекта и распространить оный на большое количество доверенных лиц. — Степлтон изложил ставшие известными сведения, полученные от находящегося на связи у Мануэллы агента, и добавил: — Увы, двое имеющихся сейчас у нас Скользящих… малопригодны для выполнения действий, отличных от простейших. Не ухмыляйтесь, профессор, сознавая свою правоту. Мы тоже ее признаем, но трудностей от этого меньше не становится.
Тормасов даже и не подумал стереть с лица ехидную ухмылку. Напротив, встал и раскланялся, напоминая о своем присутствии. Затем демонстративно достал из мятой пачки сигарету. Прикурил, заставив поморщиться не выносящего табачного дыма Степлтона и бросившего курить лорда Пэмсборо. Лишь после этого плюхнулся обратно в кресло и выдал:
— Я тут еще раз подумал… Если не хотите завалить любое дело в Скарлайге, не отправляйте туда тех двух дебилов, лишь по ошибке природы ставших Скользящими. Имбецил, какой бы силой он ни обладал, к выполнению нормальной работы не приспособлен. А
Стандартная выходка этого русского гения слегка развеселила Мануэллу и серьезно огорчила остальных трех присутствующих. Все же слишком разное воспитание было у привыкшего плевать на нормы «цивилизованного мира» славянина, темпераментной латины и трех других, словно бы отстоящих от них на многие и многие мили. А ведь всего полсотни лет назад…
Мысль Гонсалес была прервана словесным шквалом от Лехмана и Пэмсборо, забывшего про свою как бы невозмутимость. Степлтон поддерживал молча, но выразительно. Только метать в Тормасова громы и молнии… все равно что стыдить пробравшегося в курятник скунса. В лучшем случае проигнорирует, в худшем — обратит внимание и выдаст такую струю «внимания», что мало не покажется.
А после появилась другая мысль. Оставшиеся трое даже вопреки здравому смыслу пошлют на выполнение поручения именно тех двух никчемных кусков органики, пусть и в иной, нематериальной в виртмире форме. И это будет крах всей затеи.
Тут Гонсалес увидела, как Тормасов ей подмигнул. Намеренно, не с целью постебаться, поскольку лицо его на секунду стало предельно серьезным. И очень выразительным… Кивок в сторону трех остальных присутствующих, мина брезгливости и выражение недоумения. Говорящая пантомима, нечего сказать. Переводя в слова, это можно было выразить примерно так: «Они только мешать будут, но сейчас противоречить им не стоит. Пусть вляпаются в дерьмо опоссума, да понадежнее. Потом мы двое, мозги не потерявшие от излишней толерантности, останемся в выигрыше».
Вопли закончились, не принеся никакого результата. Глумливая рожа Петра Тормасова и безразличное к происходящему лицо сеньоры Гонсалес не поменялись. Потому директорат вновь вернулся к обсуждению проблемы. И снова заговорил Степлтон на правах председателя:
— Пусть прозвучавшие грубые и неправильные слова окажутся на совести профессора… Тихо-тихо, господа, не будем начинать заново. Есть место, нам известное, примерное время… О цели Скользящего мы догадываемся. Этого достаточно. Пусть мистер Хью Ондгсури и мистер Питер Хилл займутся проблемой. Их задача — захватить объект нашего интереса во время суматохи, которая непременно поднимется, доставить его в спокойное и защищенное место, после чего побеседовать с ним, изложив все плюсы сотрудничества. И минусы, если таковое не состоится.
— При всем уважении лично к вам, мистер Степлтон, какой смысл в том, чтобы натравить двух оболтусов на того, с кем мы хотим договориться?
— Они и будут договариваться, директор Тормасов. Им никто не поручает угрожать объекту или пытать его!
— Неужели? — хмыкнул тот в ответ на прозвучавшие слова. — А что бы вы подумали, если бы к вам, во время важного дела, вдруг ввалились двое незнакомых, но хорошо вооруженных и явно опасных громил с желанием куда-то вас потащить? Раскинули бы руки в радостном приветствии и пошли с ними пропустить стаканчик-другой в их любимом баре?
— Не прикидывайтесь клоуном, профессор!
— Позвольте, мистер Степлтон, — тут уже вмешалась и Мануэлла, не в силах переносить надругательство над здравым смыслом, — это не клоунада, а всего лишь прием философской школы софистов. Он называется «приведение к абсурду».
Председатель, за отсутствием молотка, постучал ребром серебряной ложки по стоящему рядом хрустальному графину.
— Они будут вежливы… по возможности. И у этого беглеца в виртуальность не то положение, чтобы показывать свой паршивый характер. Я так решил. Поэтому извольте оповестить наших Скользящих, поставить перед ними задачу и проследить за выполнением. Вы поняли, Тормасов?