Тени сумерек

Белгарион Берен

— Наплевать, — повторил орк, обнажая меч. — На самом деле важно только это: я и ты.

Берен так не думал. Выяснять отношения с этим сукиным сыном ему хотелось в последнюю очередь. И он не думал, что это имеет какое-то значение. Значение имеет победа. Скорость. Финрод.

Болдог приближался, а Берен отступал. Он был не готов к поединку. Он устал как пес — а орк еще свеженький… Горец оглянулся вокруг — они были слишком далеко от общей свалки, некого позвать на помощь.

Дождь посыпался чаще.

— Куда ты бежишь, Беоринг? Позади —

обрыв, отступать тебе некуда. Дерись — или встань на колени и подставь свою шею.

— Чума на тебя, — Берен сплюнул скрипевший на зубах песок. Он не бросался в атаку, ждал, когда нападет Болдог. И тот не заставил его ждать долго.

Движения орка были на удивление стремительны для такой туши. Дважды лязгнула сталь, противников отнесло друг от друга. Ухмыляясь, Болдог выписал своим кривым мечом «морского змея».

— Ты устал, Беоринг. Ножки подкашиваются, ручки трясутся. Это хорошо.

Он снова бросился — и на этот раз, отбив удар, Берен перешел в нападение. Узор, что он плел, назывался «шестнадцать шагов Тулкаса» и в конце ее следовал резкий, неумолимый, неотвратимый как смерть, выпад, который противник, измотанный пятнадцатью предыдущими выпадами, не успеет отразить…

Болдог успел.

Из-под ответного удара его сабли Берен вывернулся в последний миг, отскочил в сторону, вышел за пределы досягаемости клинка.

Орк дышал так же легко, как и пять минут назад. Он вынослив, с отчаянием подумал Берен. Он сильнее. Он когда-то набил мне морду как щенку. Он не рубился полдня в переднем строю. Варда Элберет, да есть ли у меня хоть какая-то возможность одолеть его? Ни малейшей. Но я должен — ради Финрода…

— Я сразу… Сразу понял, что ты за зверь, — орк прыгнул вперед и рубанул, и тут же, почти змеиным движением прянул назад, так что клинок Берена рассек только воздух. — Повелителю не следовало мудрить с тобой. Таких как ты, нельзя приспособить к делу. Можно только убить.

Лязг клинков отдавался у Берена в плечах, надсаженной спине и в затылке. Орк не поддавался на обманные выпады, с полувзгляда вычислял, куда в действительности направлен удар и отражал его коротким, мощным движением, навязывая противнику свою волю.

— Я держал в руках меч, когда твой отец еще был семенем твоего деда. На такие штучки как «шестнадцать шагов» меня не поймаешь.

И Болдог начал наступать — так двигалась бы, наверное, гора, если бы решила прогуляться. Огромной саблей он орудовал легко, как повар — тесаком, при столкновении вороненого лезвия с эльфийским клинком искры летели россыпью, дождь уже хлестал, грязь чавкала под ногами, снизу тянуло гарью и паленым мясом, а вверху ветер гнал сырые тучи.

…Первый удар заставил Берена шагнуть назад, второй развернул и едва не свалил его, так что пришлось сделать пируэт, после которого он еле-еле отбил третий, четвертый вышиб его из ритма, пятый — бросил на колено, шестой — пробил защиту и пришелся по левому плечу.

Ногродская кольчуга выдержала; треснула ключица. Берен вскрикнул и, перехватив падающий меч правой рукой, уже не заботясь о защите, ударил Болдога в пах. В глазах стояло красно-черное, и что этот удар тоже отбит, он понял только по упругому отзвону металла о металл. В следующий миг меч вылетел из его руки.

Беоринг откатился назад, выхватывая нож из-за пояса. Безнадежно. Левая рука болталась и дергалась как висельник в петле. Метнуть правой не удастся, и вряд ли Болдог окажется настолько глуп, чтобы подпустить его на расстояние ножевого удара.

Орк, усмехнувшись, шагнул вперед и поднял меч, замахиваясь от левого плеча. Берен выставил вперед левую ногу, готовясь поднырнуть под удар, сойтись вплотную и ткнуть Болдога ножом под нагрудник.

«Если он меня не располовинит сразу, может, что и получится…»

Меч обрушился — но совсем не так, как ожидал Берен. Орк ударил рукоятью, яблочком. Кинувшись вперед, горец налетел лицом прямо на кулак Болдога, усиленный весом меча и латницы. Голову пронзило огнем от скулы до затылка, защитная кольчужная сетка вмялась в щеку, нож отлетел далеко в одну сторону, Берен — далеко в другую.

Ворочаясь в грязи, которую они с орком уже хорошо вымесили ногами, Берен пытался подняться хотя бы на четвереньки. Сквозь гул крови в висках, сквозь буханье сердца он слышал шаги Болдога. Сапоги смачно чавкали, и нужно было подниматься быстрее, пока это чавканье не зазвучало прямо над головой…

Шлем, вдруг ставший неподъемным, гнул к земле. Берен рванул ремень, тряхнул головой — шлем остался в грязи. Это, конечно, был бездумный поступок, но Берену сейчас не нужно было думать, ему нужно было встать…

— Помочь? — Болдог вцепился ему в волосы и рванул кверху, поднимая на колени.

Все, конец. У горла Берен почувствовал холод и остроту клинка.

Что-то выпирало из сапога, больно давя на ногу… Гномова игрушка…

Надежда трепыхнулась в сердце Берена, как лягушонок в крынке со сливками. Он попробовал ухватить штуковину — куцапые пальцы латной перчатки соскакивали…

Орк намотал его волосы на кулак, сильнее надавил лезвием на горло. Берен попытался перехватить меч за лезвие левой рукой, хоть и понимал, что попытка это жалкая. пальцы не слушались, не сгибались.

Еще миг! Снять перчатку — ну?!

— Пощади, — выдохнул Берен. — Прошу, не убивай, не надо… отдай ему меня живым…

— Вот этого я ждал, — по колебаниям кольчуги под щекой Берен понял, что орк смеется. — Беоринг, если бы ты знал, как я ждал услышать от тебя именно это и ответить: нет! Ну, может, скажешь еще чего на прощание?

— Эла, ублюдок… — Берен поднял трубку самострела, направив ее назад, и спустил «собачку».

Короткий визг пружины, хруст входящей в плоть и кость стрелы. Какой-то миг было похоже, что Берен упадет вперед, а орк — назад, но вес орка и запутавшиеся в его латнице волосы горца решили дело: оба повалились на спину. Два раза Болдог дернулся под Береном — и затих.