Тени сумерек
Шрифт:
Так феаноринги поселились всего в шести днях неспешной ходьбы — почти по соседству. С позволения отца — конечно, правителем этих мест был Ленвэ, князь нандор, но все знали, что если бы Берен сказал «нет», Ленвэ не предоставил бы феанорингам убежища. Рассчитывал отец обязать феанорингов благодарностью или то было просто присущее ему великодушие? Скорей второе: хотя семеро братьев, кое-как оправившись после Нирнаэт, ничего не предпринимали все тридцать лет, и нандор, и отец с матерью чувствовали исходящую от них скрытую угрозу. И когда шатающийся от каждого вдоха гонец сказал: «Дориат разорен!» первое, что отец спросил: «Сыновья Феанора?».
Отец велел подать ему еды и питья, и послал за нандорскими старшинами, чтобы и они услышали рассказ о разорении Дориата. Тингол пригласил ногродских мастеров, чтобы вставить Сильмарилл в Наугламир, что принес и швырнул к ногам дориатского короля отчаявшийся Хурин. Гномы, очарованные светом Камня, пожелали похитить его, между ними и Тинголом вспыхнула ссора, и тот тяжело оскорбил маленький народ, полагая, что в его собственном дворце они не осмелятся напасть; а они убили его, и ограбили сокровищницу Дориата, забрав и Наугламир с Сильмариллом. На самой границе воины Маблунга настигли их и перебили но, как видно, кому-то удалось уйти.
Все это было уже известно, так как случилось годом раньше. Было известно также, что Мелиан не перенесла горя и дух ее отлетел, а тело расточилось. Видимо, после этого пала Завеса Мелиан, и Маблунг был вынужден усилить охрану границ.
Увы, это не помогло. Гномы Ногрода большой армией прорвались через пограничную стражу и прошли через Дориат как нож сквозь масло. Менегрот был захвачен, и Маблунг погиб и дверей сокровищницы. После этого гномы дочиста обобрали дворец и убрались восвояси прежде, чем собралось дориатское ополчение. Теперь синдар преследовали гномов, но не решались напасть, ибо тех было много больше, хотя и двигались они с грузом золота медленно. В лесу большие луки синдар давали им огромное преимущество, но на равнине — а гномы пересекали сейчас Эстолад — не было надежды подкрасться к гномам настолько близко, чтобы разить из луков наверняка, избегая гномьих самострелов. А на дальнем расстоянии луки были непригодны — доспехи Ногрода славились крепостью. Эльфы дважды пытались атаковать, но гномы разворачивали возы в круг и заставляли противника отступить с потерями.
…Вторая дверь вела в маленький зал, где брали воду — ручей тек по стене в каменную чашу. Дева с кувшином поклонилась своему королю — смертному, сыну смертного… Диор улыбнулся ей и толкнул ладонью третью дверь — в длинный извилистый коридор, ступенями ведущий вверх…
— Мы встретим их у Сарн Атрад, больше им переправиться негде, — сказал отец, когда вестник закончил рассказ и все взгляды обратились к человеку, которого многие считали по праву наследником Тингола. — Кто со мной — пусть будет готов в один день. Завтра мы выступаем.
Гонца, вопреки его просьбе, оставили спать в доме Берена и Лютиэн. «Куда ему с нами, на беднягу смотреть жалко», — сказал отец. Диор надел доспех, попрощался с Нимлот и детьми. Обняв жену напоследок, осторожно коснулся ее тяжелого живота.
— Я скоро вернусь, — сказал он. — Но если она успеет раньше, назови ее Эльвинг.
— А как же иначе, — улыбнулась Нимлот. — Мы же вместе ходили к тому водопаду, смотреть на звездные брызги.
Диор не мог не идти — от руки гномов погиб Галатиль, отец Нимлот и брат Келеборна. Самого Келеборна Берен решил не ждать, хотя и послал гонца к южным отрогам Эред Линдон: если властительные супруги успеют на битву, то успеют, а нет — так нет. Существенной помощи войску они все равно
Лютиэн утешала Нимлот в ее горе, таком понятном — ведь и ее родители отошли совсем недавно, и она до сих пор продолжала носить простые некрашеные одежды скорби. Диор, покидая жену, сомневался, принесет ли ей месть хоть какое-то утешение. У женщин врачевать душевные раны получалось лучше. А главное — Лютиэн могла доподлинно рассказать, как оно там… Впрочем, станет ли? И решится ли Нимлот расспрашивать ее? Диор пытался разговорить отца, когда был еще отроком — но Берен ограничился кратким «Хорошего мало».
Именно Нимлот тогда рассказала ему, как воскресшие отец и мать появились в Менегроте через год после своей смерти. Отец тоже любил об этом рассказывать — словно это было веселое приключение: «всю жизнь мечтал появиться на собственных поминках и послушать, что болтают»; и только от Нимлот Диор узнал о священном ужасе, охватившем эльфов, когда двое умерших живыми появились в пиршественном зале. Поначалу их приняли за мороков, и Берен, чтобы доказать, что это не так, взял со стола блюдо с рыбой и угостил Лютиэн, и ел сам, пригубил вина и разорвал на груди обветшавшую погребальную одежду, позволив Белегу коснуться его ран, которые выглядели только-только зарубцевавшимися и, по его словам, еще болели. Но когда эльфы удостоверились, что это в самом деле они и в самом деле живые, ужас их стал не меньше, а больше, ибо никогда и нигде Единый не являл так ясно Свою силу и волю. Никогда и нигде доселе умершие не возвращались живыми, а эльфы не делались Смертными. Ибо и мать стала Смертной, и к радости о ее возвращении из Мандоса примешалась горечь грядущей разлуки за порогом смерти.
Диор вырос с мыслью о том, что отец и мать умерли и воскресли до его рождения. Может быть, поэтому смерти он не боялся. Ни тогда, когда вместе с отцом отправлялся к Сарн Атрад, ни сейчас, когда — он знал это — шел ей навстречу.
…По пути к ним присоединились многие нандор — как и тогда, когда Берен повел их на север, отражать нападение орков после Битвы Бессчетных Слез. Но в самом конце, уже у брода Сарн Атрад, их ждал еще один союзник — эльфы почтительно держались на расстоянии от выступивших из-за деревьев и подобных деревьям высоких фигур, и лишь Берен подошел к ним близко, поклонился и громко сказал:
— Приветствую тебя, почтенный Древобород. Узнаешь ли ты меня или я сильно изменился со времени нашей последней встречи?
То древоподобное создание, что стояло впереди всех, пригнулось, чтобы лучше разглядеть собеседника и прогудело:
— Хмм! При нашей последней встрече ты сам не узнал меня, Убийца убийц. Ты изменился, хмм, да… Но глаза у тебя остались прежними. Кого ты ищешь здесь?
— Гномов из Ногрода, разоривших Дориат.
Высокое создание выпрямилось, тряхнув кроной волос.
— Так значит, мы снова союзники, — прогудело оно. — Гномы убили много деревьев, прокладывая гать через Сарн Атрад.
— Древобород, Пастырь деревьев, — Берен снова склонил голову. — Хочу просить тебя об одном.
— Говори. Не обещаю, что исполню, но всегда готов выслушать, ибо мы многим были тебе обязаны, когда ты убивал убийц в своем горном краю.
— Все свои долги ты уже отдал, когда спас мне жизнь, — сказал Берен. — И если я попрошу тебя, то не ради них, а ради Кементари, Подательницы жизни и супруги Аулэ.