Тени теней
Шрифт:
– Что ты там делаешь, Чарли? – наконец спросил Джеймс.
– Я его уже об этом спрашивал. – Билли скривился, но не оторвался от своего журнала. – Это явно какой-то большой секрет.
Чарли вздохнул, после чего положил ручку на стол.
– Никакой это не секрет, – сказал он. – Я просто пытался сосредоточиться. Когда думаешь о чем-то важном, то не хочешь, чтобы тебя отвлекали.
– Господи, – пробормотал Билли. – Ну прости уж тогда.
– Точно так же, как тебе не хотелось бы, чтобы я отвлекал тебя… ну, например, от того, что ты сейчас читаешь.
Билли бросил взгляд на журнал. Закрыл его.
Чарли улыбнулся Джеймсу.
– Я веду дневник
– Что это еще за дневник сновидений?
Чарли поднял тетрадь над головой.
– Каждое утро я записываю то, что мне приснилось ночью.
Я впился зубами в сэндвич.
– Сейчас не утро.
– Я не сказал, что делаю это прямо сейчас.
Я проглотил откушенный кусок. Уел, ничего не скажешь!
– А я вот никогда не помню свои сны, – признался Джеймс.
– Как и большинство людей. – Чарли положил тетрадь на стол. – Когда-то и у меня такое было. Сны хранятся в краткосрочной памяти – вот потому-то и важно записывать их сразу, как только проснешься, прежде чем успеешь забыть. Если это не сделать, они исчезнут навсегда.
Я едва подавил побуждение и вправду закатить глаза, хотя вроде уже стал привыкать к одержимости Чарли всякой мистической чепухой. Он постоянно таскал в школу книги по колдовству и демонологии, но я всегда думал, это больше для того, чтобы все видели, как он их читает, а не из какого-то настоящего интереса к ним, – что это лишь часть того образа, который ему нравилось культивировать. Чарли был бы более чем счастлив, если б все верили, что он и впрямь проводит вечера, сидя по-турецки посреди начертанной мелом пентаграммы в окружении зажженных свечей. Обычно он предпочитал основывать свою репутацию именно на этом. Но при чем тут какие-то разговоры про сновидения?
– Тогда что ты сейчас делаешь? – спросил я.
– Ищу закономерности. – Он посмотрел на меня. – Делаю заметки о том, что открыл. Стоит только этим заняться, как начинаешь подмечать, что некоторые сны повторяются раз за разом. Одни и те же темы. Одни и те же места. Одни и те же люди.
– И что с того?
– Это способствует инкубации.
Чарли улыбнулся.
А я замешкался на миг, не донеся сэндвич до рта. Чем-то это напомнило мне его разговор с Хейгом в день происшествия – эта его манера вдруг выдать нечто совершенно неожиданное и достаточно странное, чтобы собеседник проглотил язык.
«Инкубация» [7] .
Мне не понравилось это слово. Оно наводило меня на мысли о чем-то жутком, выращиваемом в банке. И, конечно, я осознал, что только что здорово ошибался. С учетом того, что приключилось с Хейгом, сновидения – еще как при чем, когда речь идет о Чарли.
Джеймсу тоже явно было не по себе.
– А что такое «инкубация»?
– Оказание влияния на то, что ты хочешь увидеть во сне, – растолковал ему Чарли. – Которое помогает пробудить осознанность. Ты знаешь, что такое осознанное сновидение?
7
Инкубация в данном контексте – набор приемов, позволяющих управлять собственными сновидениями; осознанный «заказ» сновидения на нужную тему в сочетании с установкой на осознание себя во сне.
Джеймс помотал головой.
– Это когда во сне ты сознаешь, что это сон. Типа как просыпаешься во время своего сна, но по-прежнему спишь. Стоит тебе сделать это, и ты можешь контролировать все, что там происходит. Можешь делать все, что только захочется, пережить любой опыт, какой только захочется, сделать мир своих сновидений в точности
По лицу Джеймса мне было видно, что он обдумывает услышанное, и я прикинул, что Джеймс предпочел бы сделать в таком мире сновидений, если бы у него вообще вышло туда попасть. Задать перцу школьным задирам, которые изводили его? Нарисовать в своем воображении более счастливую жизнь дома? Свалить ко всем чертям из Гриттена и никогда не возвращаться? Я понимал, что эта идея вполне может быть привлекательной для него, и мне не понравилось то, как он не сводил глаз с Чарли, словно тот только что показал ему какой-то особо эффектный фокус.
– Это все равно всего лишь сны, – с напором произнес я. – Стоит тебе проснуться, и все опять остается по-старому. Это ничего не меняет.
Чарли посмотрел на меня. На миг лицо его выглядело абсолютно пустым и бесстрастным, но под этой безмятежной гладью крылось некое подводное течение, которое меня напрягло, будто я совершил какой-то серьезный проступок, вступив с ним в спор.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
Я пожал плечами.
– Только то, что сказал. Это всего лишь сны. Они ничего не меняют.
Чарли тогда лишь улыбнулся, и почему-то эта улыбка еще больше выбила меня из колеи, чем пустое выражение лица. Это была та же улыбка, какую он адресовал Хейгу в тот день – улыбка, которая предполагала, что он значительно впереди меня и что я сказал нечто совсем банально-простое и детское, через что сам он уже давным-давно прошел.
«Это всего лишь сны».
Улыбка, которая говорила, что он знает какой-то секрет, которого не знаю я.
6
В наши дни
Аманде в тот вечер пришлось поработать допоздна.
Она опустила жалюзи в своем кабинете и выключила свет, отчего освещали помещение лишь экран компьютера и наклоненная лампа рядом с ним. Обстановка наверняка не самая лучшая для зрения, но Аманда любила по возможности работать так. Это позволяло полностью сконцентрировать внимание на какой-либо проблеме, оставляя весь остальной мир за кадром. Это помогало ей думать.
Сейчас ее мысли были заняты некими «дневниками сновидений».
Затея представлялась ей совершенно дурацкой. Ежедневно вести дневник – это уже и само по себе пустая трата времени: если в жизни происходит что-то недостаточно важное, чтобы остаться в твоей собственной голове, что за смысл фиксировать это на бумаге? А идея записывать еще и сны была настолько от нее далека, что понадобился бы телескоп, чтобы как следует разглядеть ее суть. Но, похоже, как раз чем-то подобным она сейчас и занималась, причем без всякого телескопа.
Хотя Робби Фостер не был склонен к сотрудничеству с полицией, а Эллиот Хик пребывал на грани истерики, полиция все-таки сумела восстановить примерную хронологию событий, и теперь Аманда знала о случившемся немного больше. Ближе к середине дня Хик и Фостер отправились в карьер со своим приятелем по имени Майкл Прайс и там убили его, после чего приняли снотворные таблетки. А когда через какое-то время проснулись и побрели через пустырь, заляпанные кровью и растерянные, их заметил, как принято выражаться в подобных случаях, какой-то сознательный гражданин. У каждого из мальчишек был нож и толстая тетрадь. Ни один не отрицал своего участия в убийстве, и хотя криминалистическая экспертиза должна была занять какое-то время, у Аманды уже не было сомнений, что преступление совершили оба этих подростка. Таким образом, у нее уже имелись ответы и на вопрос «что», и на вопрос «кто».