Тени убийства
Шрифт:
— С этим необходимо покончить, Уильям!
Осмелилась вымолвить слово, которое нельзя оставить без ответа. Он круто развернулся:
— Покончить?
Боль и отчаяние придали храбрости.
— Буду просить развода.
Уголок его губ дернулся, как бы в усмешке, но он только сказал:
— Возможно, к утру образумишься.
И ушел.
— Ну, тогда доброй ночи, мистер Уотчетт, — сказала Марта Баттон, закрыла и заперла дверь за садовником, задвинула для полной надежности верхний и нижний засовы, проверила окна. Удостоверившись, что
По кухонной утвари надо бы хорошенько пройтись графитом — утром это сделает Люси. Пускай работает. Ястребиный взор миссис Баттон упал на два стаканчика на столе рядом с бутылкой шерри. Она сунула в буфет бутылку, сполоснула стаканы, вытерла насухо, поставила на место. Секунду поколебавшись, схватила со стола блюдце и тоже вымыла. Все это можно было бы оставить для Люси, только есть вещи, к которым не следует привлекать внимание прислуги, в отличие от скучной и тягостной чистки плиты. Не то что миссис Баттон с мистером Уотчеттом не имеют права выпить по стаканчику шерри и посплетничать по вечерам, но нижестоящие должны всегда питать уважение к вышестоящим и не иметь никаких оснований посмеиваться за их спиной.
Уже поздно. Уотчетт засиделся дольше обычного. Миссис Баттон вышла в холл. Там еще мерцает единственная газовая лампа, тихонько шипя, а в других помещениях нижнего этажа темно. Атмосфера в ночном доме тяжелая, насыщенная чьим-то невидимым присутствием. На старинных дедовских часах почти одиннадцать. Миссис Баттон направилась к парадной двери еще раз проверить засовы. Разумеется, двери последним проверяет мистер Оукли, но хозяин сегодня выглядел рассеянным. Рано ушел, еще до десяти. Слышно было, как поднялся наверх. Конечно, заметила миссис Баттон Уотчетту, ему есть о чем подумать.
«Так я и знала, мистер Уотчетт. Как только эта самая Дейзи Джосс переступила порог. Слишком хорошенькая, на свою беду».
«Ах, — вздохнул Уотчетт. — От Джоссов ничего хорошего не жди. Нечего брать их на работу».
«А бедная миссис Оукли сама не своя из-за зуба. То есть из-за того, который пришлось вырвать. Не пойму, почему не поехала в Лондон к дантисту, который умеет с благородными обращаться. После нашего местного зубодера она в ужасном состоянии».
«Лучше уж привязать ниткой к дверной ручке», — заявил Уотчетт.
«Хуже не было б, точно!» — фыркнула миссис Баттон.
Парадная дверь закрыта на засовы. Экономка кивнула, пошла выключить газовую горелку, при этом мельком отразилась в зеркале, чуть задержалась, взбив волосы необычного цвета красного дерева. Потом направилась обратно на кухню, оттуда в смежный чулан с черной лестницей на верхние этажи. Оставшись внизу совсем одна, она вполне могла бы подняться по главной лестнице, но старые привычки живучи. Черная лестница для слуг, и, хотя экономка занимает решительно главное место среди прислуги в лучшем смысле этого слова, поднимается миссис Баттон в свою комнату этим путем со свечой в руке.
Темный дом скрипит, стонет при понижении температуры. На втором этаже лестница выходит в конец коридора рядом с дверью башенной комнаты, где спит миссис Оукли. Повернув к следующему пролету, где расположена
За которым последовал крик. Необычный, фантастический, нечеловеческий, словно идущий из другого мира, изданный каким-то животным в смертельной агонии. Сердце болезненно екнуло, миссис Баттон перекрестилась свободной рукой. Она с колыбели росла в католичестве, хотя о религиозных убеждениях уже много лет говорить не приходится. Теперь, чувствуя, что она подвергается испытанию, которого не пройти без божественной помощи, Марта обратилась к своей детской вере.
Стук и крик безошибочно донеслись из-за двери миссис Оукли. Экономка боязливо приблизилась, нерешительно постучала:
— Миссис Оукли… мэм?..
Ответа не последовало, но, прижавшись ухом к створке, она услышала движение, шорох, непонятный хрип. Потом довольно отчетливое бульканье и оборвавшийся визг, будто подача воздуха была внезапно перекрыта.
Не зная, что увидит, миссис Баттон в полной панике повернула дверную ручку, толкнула створку и схватилась за горло.
— Ох, боже мой, боже!..
Перед глазами чудовищная картина средневекового ада — на полу корчится тело в пляшущем красно-желтом свете средь языков огня. В воздухе омерзительное зловоние — миссис Баттон закашлялась и срыгнула. В нем смешалось горящее дерево, ламповое масло, паленое мясо, еще какой-то оглушительный запах, знакомый, но не сразу узнанный. Осколки стоявшей у кровати лампы валяются на дымящемся почерневшем ковре. В глаза бросилось что-то совсем среди них неуместное, но только на долю секунды, ибо внимание полностью приковалось к другому.
Обгоревшее существо на полу дергалось, извивалось, всхлипывало, как бы стараясь и не имея возможности крикнуть. Дрожавшая всем телом экономка поставила свечу, шагнула вперед и тут же шарахнулась в ужасе и отвращении. Перед ее перепуганным взором существо с нечеловеческой силой вскинулось в пламени, вытянув в немой мольбе почерневшую облезшую пятку. При этом вспыхнули длинные волосы, превратившись в жуткий ореол. Существо издало тонкий высокий нечеловеческий вопль — звук замер, когда легкие полностью опустели, — и рухнуло навзничь.
— Миссис Оукли!.. — выдохнула экономка. — Ох, миссис Оукли!..
Глава 2
1999
— Мистер Гладстон, — сказала Дамарис Оукли с максимальной категоричностью, — мы все это уже обсуждали. Ни я, ни моя сестра не имеем никакого желания устраивать в саду водоемы.
— Почему? — спросил садовник.
Они уставились друг на друга, представляя два абсолютно противоположных стиля. На Дамарис очень старая твидовая юбка, из-под которой выглядывает подол полотняной нижней рубашки; сверху еще более старый джемпер ручной вязки с какими-то удивительными помпонами и кардиган. Полы кардигана с петлями и пуговицами обвисли спереди почти до колен, на спине кофта сморщилась и задралась почти до лопаток. На голове почтенная мягкая шляпа из твида, принадлежавшая отцу мисс Оукли, на которой даже осталась прилипшая мушка — искусственная наживка для рыбной ловли.