Тени ужаса [=Конан-островитянин ]
Шрифт:
— Лишь Крому и Митре известно, дружище! — проворчал он.
Затем он повысил голос, чтобы его слышали все:
— Выше голову, парни! Мужайтесь и покажите этим коричневым собакам, что мы мужчины, хотя нас и держали в этой конуре среди нечистот, словно зверей. И если нас ведут под нож палача, то, во имя зеленой бороды Ллира и красного сердца Нергала, мы покажем этим вонючим свиньям, как умирают мужчины, не так ли, парни? Вы останетесь со старым Сигурдом до конца?
Среди пиратов его призыв вызвал хриплый гул приветствий и яростные крики:
— Да, Рыжебородый!
— Прекрасно, парни! А может статься, это будет всеге лишь рабский рынок, а? Я думаю, что с удачливостью Братства такие крепкие ребята, как мы, будут приобретены высокородными
Он натянуто подмигнул.
Его люди ответили дружным свистом и непристойными жестами. Сигурд криво усмехнулся, — все это было лишь притворство, он уже догадывался о том ужасном конце, который ждал их на этих проклятых островах на краю света.
Сигурд был прав. Ослепленные непривычно ярким солнечным светом, пираты, ошарашенно хлопая глазами, оглядывались по сторонам, пораженные открывшимся зрелищем. В вышине, словно сапфировый купол в таинственной обители богов, висел небосвод. Солнце стояло почти прямо над головой, обливая горячими струями тела, озябшие во мраке смрадной сырой темницы. Пленники с наслаждением пили свежий морской бриз, прилетавший из бухты, зная, что, возможно, им уже никогда более не придется в этом мире наполнить легкие чистым соленым воздухом.
Они вышли из ворот хмурой серой цитадели, которую называли Передней Богов, и повернули на площадь с величественной черно-красной пирамидой. Огромное сооружение уносило свои плоские грани высоко вверх, и его вершина грозно маячила в вышине над головами десятков тысяч антильцев, скопившихся на площади.
Сигурд, шедший первым, оглянулся назад на своих товарищей. Жалкое зрелище они представляли собой: одетые в лохмотья, грязные, с длинными волосами и всклокоченными бородами. Сквозь дыры изорванного платья были видны костлявые ребра отощавших от скудной нездоровой пищи людей.
Ровные ряды солдат тянулись от Передней Богов до подножия пирамиды, очищая для них узкую дорожку на запруженной толпой площади. Охрана, подталкивая пиратов наконечниками копий, провела пленников по этому живому проходу и пристроила их в хвост цепочки голых антильцев.
Часть жрецов в одеяниях из перьев, возвышаясь над толпой на своих высоких подставках-каблуках, назойливо суетилась, другие стояли рядом у самого основания пирамиды. В их руках развевались странные флажки и знамена.
Теперь зловещие очертания пирамиды вырисовывались над самой головой пленников — на фоне голубого неба. Кнуты со свистом рассекали воздух и хлестко ложились на едва прикрытые лохмотьями плечи пиратов, когда солдаты направляли их колонну в хвост цепочки антильцев. Молчаливо, медленно и беспрекословно вереницы маленьких коричневых людей с трудом поднимались вверх по крутым ступенькам, уходившим к самой вершине зиккурата.
Сигурд откинул голову и внимательно всматривался суженными, слезящимися от яркого полуденного солнца глазами в то, что происходило на вершине пирамиды, маячившей где-то высоко в сверкающем субтропическом небе. Он смог различить огромный алтарь из черного камня. Рядом высился трон, на котором восседала облаченная в платье из разноцветных перьев фигура.
Один за другим молчаливые антильцы, подгоняемые суровыми солдатами, подходили, низко склонив головы, к храму на вершине. Сигурд мог видеть, как жрецы в звериных масках и платьях из перьев схватили человека за руки, сняли оковы и растянули жертву на каменной поверхности алтаря. Затем вперед вышла другая фигура, в еще более фантастическом костюме из перьев и драгоценных камней, хотя трудно было издалека как следует рассмотреть ее. Жрец вытянул вперед тощую коричневую руку и приложил к голой груди антильца какой-то таинственный символ. От нестерпимого блеска солнца на глазах Сигурда внезапно выступили слезы, и он опустил голову, чтобы вытереть их. Когда он снова взглянул вверх, то увидел, что рука верховного жреца поднялась и что-то сверкнуло в его кулаке — это был прозрачный, как стекло, нож. Нож описал стремительную дугу. Распростертый на каменном алтаре человек конвульсивно дернулся. На мгновение жрец склонился над жертвой, работая ножом и что-то нащупывая свободной рукой.
Затем тощая, обагренная кровью коричневая рука поднялась снова, вознося над головой к яркому небу красный комок, с которого вниз падали алые капли крови, — то было сердце жертвы, вырезанное из еще живого тела.
Толпа внизу испустила единый вздох. Жрецы запели низкими голосами торжественную песню-заклинание. Эта медленная гипнотическая песня, которая напоминала Си-гурду глухой рокот моря, покачивала священнослужителей из стороны в сторону. Жертвенный огонь у самого алтаря выбросил вверх густые клубы черного дыма, когда сердце жертвы упало туда вслед за многими другими, кучами лежавшими на горящих углях. Тело человека тут же уволокли куда-то перемазанные кровью жрецы, и следующая покорная жертва была подведена к алтарю. Потрясенный этим зрелищем, Сигурд спрашивал себя, сколько времени уже продолжался этот страшный ритуал.
Охрана заставляла цепочку людей медленно, ступенька за ступенькой двигаться вверх. Пираты за спиной Сигурда, как и он, не проронили ни звука; они словно онемели, придавленные тяжестью ужаса, висевшего над вершиной пирамиды. Старый морской разбойник не чувствовал ничего, кроме ледяной пустоты внутри, как будто время остановило свой бег и вся вселенная сжалась до размеров его тела. Еще несколько минут — и все будет кончено, завершится их длительное путешествие, легенда будет досказана до конца. Да и какое все это имело значение? Разве любая человеческая жизнь не лишена смысла так же, как и его собственная жизнь? И все же…
Вдруг волны ярости и возмущения захлестнули Сигурда, его упрямое старое сердце гулко забилось в негодовании. Все его существо восстало против безропотного подчинения судьбе. Разве он ничуть не лучше этих недоразвитых островитян? Во имя Молота Тора, нет! Смерть не страшила его. Она была его старым корабельным товарищем. Чем же был тогда этот порыв внезапного бунта, который перевернул все в его душе? Гордость! Да, во имя Бадба и Морригана, это была именно она, самая настоящая гордость!
Сигурд глухо рассмеялся. Ближайшие к нему пираты из этой медленно движущейся вверх вереницы людей подняли на него глаза, на их лицах было написано непонимание и удивление. Да, это дьявольски неподходящий способ для старого ванира встретить свою смерть!
Глава XVI.
В ЛОГОВЕ ДРАКОНА
Заслышав шорох роговых пластин,
Лев узнает, что здесь он не один…
Сначала Конану показалось, что он уже умер и что бурное море жизни смыло его окоченевшее тело и выбросило на лишенные света берега потустороннего мира. Некоторое время он лежал без движения, моргая, чтобы сбросить с ресниц капельки воды, застилавшие ему глаза. Затем понемногу его чувства начали просыпаться, и Конан понял, что каким-то образом он уцелел.
Это было почти невероятно, но все же он был жив. Его мертвое тело, ушедшее ко дну под тяжестью кольчуги, уже давно должно было бы перекатываться и биться о выступы неровного ложа стремительного потока.
Конан приподнялся на локте и с изумлением огляделся. Он лежал во вместительном подземном гроте; и, как ни странно, здесь не царил непроницаемый мрак. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел тысячи маленьких пятнышек на потолке и на дальних стенах пещеры, от которых исходило слабое зеленоватое свечение. В его голове промелькнула мысль, что, может быть, он лежит на чистом воздухе, а зеленые светлячки — это звезды на черном небе; но Конан тут же сообразил, что звезды не могут быть такими одинаково яркими и так правильно расположенными.