Тени ужаса [=Конан-островитянин ]
Шрифт:
Конан нахмурил брови в напряженном раздумье. Его озадаченный взгляд скользнул по огромным бронзовым воротам у противоположного конца пещеры. Почему кажется, что эти двери играют в драконьей пещере важнейшую роль? Чтобы водрузить их здесь, мастеровым Птаукана, наверное, пришлось проделать гигантскую работу. Вполне вероятно, что за ними находится проход, ведущий во внешний мир. Однако единственная польза от всего этого сооружения — это возможность выпустить орду драконов на горожан. Только зачем это нужно было Иерарху?
Неожиданно Конана осенила на диво простая мысль. Ну, конечно же, драконов держали здесь с двойной целью. Они не только уничтожали останки тех несчастных, которых приносили в жертву, но были и последним
Тогда как открываются эти ворота? Взгляд Конана все время возвращался к древнему бронзовому колесу в боковом гроте.
Должно быть, там, на площади, жертвоприношение Черному Хотли уже в самом разгаре. Площадь, конечно, забита народом. И если люди занимают места у пирамиды согласно своему сословному положению, то ближе всего к драконьим воротам должно находиться святое жречество. В мозгу Конана мгновенно родился замечательный план…
Конан забрался в боковой грот за открытой дверью из бронзовых прутьев. Огромное колесо возвышалось теперь перед ним. Он сделал глубокий вдох и пристроил свои широкие плечи к одной из рукоятей. Словно морской вал прокатился по его могучим мышцам, передавая всю силу бронзовому колесу. Металл тяжко застонал под мощным давлением. От огромного напряжения сапоги Конана со скрипом слегка проскальзывали по каменному полу.
Киммериец встряхнулся, еще несколько раз глубоко вдохнул сыроватый пещерный воздух и сделал новую попытку. Где-то с другой стороны пещеры стиснутый непосильным давлением металл механизма резко взвизгнул и жалобно заскрипел. Осевшая за долгие годы и спрессовавшаяся пыль и мелкие частички ржавой накипи падали вниз. Наконец с пронзительным скрипом металл немного поддался усилиям, дремавший зоны лет механизм вновь пришел в движение. Колесо повернулось на палец, затем еще на столько же.
Конан снова надавил на него, сжимая спицы с такой яростью, что, казалось, побелевшие у костяшек пальцы сейчас, как в воске, утонут в бронзе. Он давил на колесо, пока кровь молотом не забила в ушах и бешено не зашумела в висках. Колесо слегка качнулось и повернулось на несколько дюймов. Где-то внутри стены гулко прозвучал удар огромного противовеса.
Между створками бронзовых дверей появилась щель, и на пол легла полоса света.
Еще одно мощное усилие — и внезапно колесо пошло легче, оно стало медленно поворачиваться.
Откуда-то сбоку раздалось стальное рычание и скрежет машины, простоявшей здесь в неподвижности множество веков.
Щель между дверьми расширилась. С натужным лязгом сдвинутый с места механизм сам привел колесо в движение, и оно завращалось, наращивая обороты. Подвешенные на пронзительно скрипящих шарнирах двери уже распахнулись довольно широко. Драконы, которые в беспокойстве озирались по сторонам и неловко топтались по пещере, после того как непривычные звуки достигли их ушей, как по команде повернулись к медленно открывающемуся проходу.
За проемом дверей вверх уходил крутой подъем, который затем резко поворачивал в сторону и скрывался из вида. Оттуда проникал яркий солнечный свет — настоящий желтоватый дневной свет, из чего Конан заключил, что в верхней части этого крутого съезда одновременно открылась еще одна пара дверей. Они должны были располагаться у подножия пирамиды или в одном из зданий, окружавших площадь.
Когда Конан, хватая воздух открытым ртом, в изнеможении опустился около вращающегося колеса, драконы, испуская восторженные вопли, затрусили в открывшиеся двери. Их когти заскребли по камням, и вскоре они исчезли из виду. Из темных туннелей появились и другие ящеры, очнувшиеся от долгой дремоты, и поспешили сюда, привлеченные скрипом механизма и счастливым ревом своих собратьев. Они присоединялись к процессии, серой рекой хлынувшей вверх по склону, пока более сорока этих тварей не скрылось за его поворотом на пути в верхний мир. Вскоре с площади донеслись отдаленные, слабые крики ужаса.
Все еще тяжело дыша, Конан лежал на полу у самых нижних спиц бронзового колеса, ожидая, когда его сердце успокоится и перестанет так гулко биться в груди. На его устах играла жестокая усмешка.
Глава XIX.
БРИЛЛИАНТОВЫЙ ТАЛИСМАН
Творение страшное домировых эпох, спускалась
Тьма Людскою кровью вожделенье утолить.
И оборвалась светлой Атлантиды нить, пав в прах
Под грозной поступью веков.
Когда Конан сдвинул с места бронзовое колесо, с наружной стороны пирамиды, в покрытой яркой известкой вертикальной стене одной из граней пирамиды, появилась трещина. Куски штукатурки пыльным дождем посыпались на булыжник площади, падая у самых ног бьющих в барабаны и заунывно поющих жрецов. Раздался пронзительный скрип и стон металла. Бронзовые двери, скрытые слоем известки, стали медленно распахиваться наружу, точно так же как и их двойники в пещере драконов.
Песня затихла, и воцарилась тишина; жрецы в недоумении и страхе отступили от раскрывающихся створок. Они непонимающе глядели друг на друга, в воздухе носились не находящие ответа вопросы. За их спинами в толпе антильцев возникло нервное движение. Люди, от беднейших ремесленников, которые толпились на площади, до знатных горожан, восседавших на длинных ступенях каменных скамей, вставали на цыпочки, пытаясь лучше рассмотреть, что происходит, и озадаченно переговаривались.
На вершине пирамиды приносивший жертвы жрец остановился посреди ритуала, как раз в тот момент, когда он собирался рассечь грудь здоровому рыжебородому головорезу из чужих земель. Он сделал шаг к краю верхней площадки пирамиды и, наклонившись, выкрикнул какой-то вопрос, потонувший во все возрастающей сутолоке на площади.
Из темного проема за раскрытыми дверями раздалось мощное шипение, и на солнечный свет выкарабкалось первое чудовище — пятьдесят футов сланцево-серого грифеля, — быстро и неуклюже ковыляющее на кривых мускулистых ногах; широко растопыренные когти металлом скребли по камням. Достигнув вершины спуска в пещеру, дракон остановился. Он поднял голову и повернул ее: сначала направо, потом налево, охватывая окружающий мир бездумным взглядом огромных зеленых глаз. Зрачки монстра от непривычного солнечного света превратились в узкие щели; из его длинной крокодильей пасти на ярд выскочил ярко-розовый раздвоенный язык.
С воплями ужаса ряды жрецов у подножия пирамиды рассыпались. Священнослужители Черного Хотли отчаянно пробивались сквозь толпу простых антильцев, которые в страхе и изумлении тоже отхлынули от ворот. В возникшей панике женщину и мужчину сбили с ног, и они тут же были затоптаны бегущей толпой.
Один из жрецов неосторожно наступил на полу своего одеяния из перьев и упал. Не успел он подняться, как челюсти дракона с глухим хлопком сомкнулись на его теле. Ящер поднял голову. Затем он несколько раз откинул ее назад, заглатывая добычу, отчего эластичная кожа на его горле то раздувалась, то опадала. С каждым рывком головы рептилии тело жреца проскальзывало все дальше в огромную пасть, пока из нее не остались торчать только ступни ног с сандалиями на толстой подошве. Дракон еще раз мотнул головой, сглатывая добычу, и вскоре его жертва полностью исчезла из виду. Было видно, как горло чудовища вздулось и опало, когда проглоченное тело проскользнуло в его желудок.