Тени в переулке (сборник)
Шрифт:
Вместе с портретами Сталина в витринах магазинов исчезли топтуны у гостиницы, и на ее фасаде засветились желтые буквы – «Центральная».
После открытия она становилась прибежищем всех московских гуляк, желающих получить «опохмел». На втором этаже буфет открывался в семь часов. Через него прошли все столпы отечественной культуры того времени. Каждое утро там можно было встретить мхатовских звезд, известных кинематографистов, литераторов, художников.
Мне, естественно, тоже доводилось бывать в этом оазисе утренней радости. Но приходил я позднее, чтобы просто позавтракать. И всегда практически в одно и то же время в буфете появлялась компания солидных, хорошо, но ярко
Однажды я увидел, как к этой компании подошли Илья Набатов и московский плейбой эстрадный акробат Ваня Байда.
Помните фильм «Покровские ворота»? Так вот, эстрадник Велюров, которого блестяще играет Леонид Броневой, практически полностью срисован с Ильи Набатова. Только на пижонском пиджаке Набатова висела медаль лауреата Сталинской премии, которую он заработал за роль негодяя-американца в фильме «Заговор обреченных».
По улице Горького эти два артиста ходили гордо и вальяжно. Но в буфете я их не узнал: к столу веселых людей подошли два униженных просителя.
Меня это очень удивило, но чего не бывает в жизни.
Как-то я встретил своего приятеля-джазиста, он бежал в «Центральную».
– Похмелиться? – спросил я.
– Да ты что, здесь же биржа.
– Какая?
– Здесь формируются эстрадные группы для чеса.
– Для чего?
– Ну, скажем так, для левых концертов. В этой гостинице живет могучая кучка эстрадных деляг.
– Это они широко гуляют по буфету? – сообразил я. Мой друг рассмеялся:
– Они везде широко гуляют, башлей там немерено.
Напротив моего дома, на улице Москвина, жил очень милый человек. Кинооператор-документалист Никита. Когда-то он был фронтовым кинооператором и привез из Австрии машину. Белый «штеер», полуспортивный, с сиденьями из вишневой кожи.
Он так ухаживал за своей машиной, что она была как новенькая, даже никелированные спицы на колесах сияли, особенно вечером, при электрическом свете.
Каждый вечер Никита, а был он холост, выезжал в центр клеить девочек. Однажды, выйдя из дому, я встретил его с полноватым человеком в голубом костюме, сшитом отличным портным, в сделанных, видимо, на заказ туфлях из мягкой кожи и с массивным перстнем на левой руке.
Перстень был запоминающийся – на черном камне были разбросаны бриллианты, образовавшие букву «М».
– Познакомьтесь.
Я назвал себя. Он сказал свое имя. Я только запомнил, что его фамилия оканчивается на «ский».
При следующей встрече Никита сказал мне:
– Знаешь, с кем я тебя познакомил?
– Понятия не имею.
– Этот человек держит биржу эстрадников в гостинице «Центральная».
Закончились суровые времена культа личности, и в бывшем доме «жертв Коминтерна» поселилось много веселого народа. Все очень удобно. Гостиница в самом центре и не высшей, как «Москва» и «Метрополь», а первой категории, что значительно отражалось на ценах номеров.
Постоянными постояльцами, занимавшими номера люкс, в которых раньше жили Георгий Димитров, Долорес Ибаррури и еще многие звезды Коминтерна, стали эстрадные администраторы. В нарушение всех правил они занимали номера по году, а то и больше. Более того, даже те, у кого были квартиры в Москве, тоже имели номера в «Центральной». Это было их рабочее место. Именно здесь формировались летучие бригады актеров, уезжающих на чес.
Те, кто
В жизни было иначе. За эстрадными дельцами из гостиницы «Центральная» бегали директора областных филармоний.
Все объяснялось просто. В областях не было ни сил, ни средств, чтобы пригласить на гастроли знаменитых артистов. Местные уже давно надоели публике и не делали сборов. Счета филармоний периодически арестовывались. Денег на зарплату не было. Даже местным эстрадникам платить было нечем. И это случалось не в одной, отдельно взятой области, а повсеместно. На всей огромной территории СССР, от Бреста до Курил. И вот тогда на помощь директорам приходили ушлые ребята, живущие в «Центральной». Это были корифеи чеса: Марк Бендерский, Эдуард Смольный, Анатолий Игнатьев, Давид Барац…
Директора филармоний сразу же вливались в их компанию. Утром – буфет на втором этаже. Обед в ресторане «Арагви». Ужин в «Астории». В перерывах между кабаками официанты из «Астории» приносили им в номера выпивку и закуску.
Ночами расписывалась пулька. Играли по-крупному. Проигрыши и выигрыши достигали нескольких тысяч рублей, а иногда и больше. Причем игры не прекращались даже в ресторанах, там они заряжали в железку.
Что и говорить, азартные были деляги из эстрады. Они не только резались в карты, но и работали так же азартно. Марк Бендерский спрашивал директора, сколько ему надо, чтобы его филармония прожила нормально хотя бы год. Директор писал сумму. Бендерский задумывался и излагал:
– Залов больших у вас нет. Значит, будем работать перебежками из зала в зал. А по району я пущу програм му «Здравствуй, кино!». Брошу лучшие силы: Ваню Переверзева, Володю Дружникова, Женю Моргунова, и ко нечно, актрис.
И так по районным и сельским клубам ехала программа «Здравствуй, кино!».
А в областном центре работали артисты, которые и по сей день поют с экранов телевизоров и во всяких престижных концертах. Зачем им это было нужно при их популярности и зрительской любви? Да очень просто. Звезда эстрады получала за концерт не больше трех ставок – сорок пять рублей. Плюс, если было звание, двадцать процентов за мастерство. А деньги были очень нужны. Купить машину, вступить в жилищный кооператив, одеться, с друзьями в ресторане ВТО на улице Горького посидеть. Да много для чего нужны человеку деньги!
Но власть строго следила, чтобы за официальные концерты платили положенные деньги, более того, лимитировала количество выступлений. Поэтому ребята из гостиницы «Центральная» были благодетелями многих сегодняшних немолодых звезд.
«Меценаты» говорили:
– Девять концертов, по три в день. Плачу за каждый тысячу.
Некоторым платили и больше. Любой спросит: «А откуда дровишки?» С публики, вестимо.
У ребят из «Центральной» было много способов раздобыть деньги. Главный – билеты. На свои деньги Бендерский и иже с ним заказывали в типографии билетные книжки. Потом на них ставили штамп той самой организации, от которой работали мастера чеса. Билеты распродавались всегда. Магические слова на афише – московские артисты – делали свое дело, и люди штурмовали билетные кассы клубов. Далее. Если в клубе было триста мест, в отчете администратор указывал, что на концерте присутствовало всего семьдесят человек. Остальные двести тридцать билетов актировались как непроданные и сжигались в присутствии членов комиссии, в которую входили билетеры и руководитель клуба, получившие свою небольшую долю.