Тени в переулке (сборник)

Хруцкий Эдуард Анатольевич

Особенно сразил нас рассказ о знаменитом питерском налетчике Леньке Пантелееве. Мы были потрясены его романтическим размахом и особым уголовным шиком.

Цитирую по книге Льва Шейнина:

«Но больше всего он любил появляться в нэпманских квартирах в те вечера, когда там пышно справлялись именины хозяйки, или свадьба, или праздновалось рождение ребенка. О таких семейных торжествах Ленька загадочными путями узнавал заранее.

В этих случаях Ленька всегда появлялся в смокинге, далеко за полночь, в самый разгар веселья.

Оставив в передней двух помощников

и сбросив шубу на руки растерявшейся прислуге, Ленька возникал, как привидение, на пороге столовой, где шумно веселилось избранное общество.

– Минутку внимания, – звучно произносил он, – позвольте представиться: Леонид Пантелеев. Гостей прошу не беспокоиться, хозяев категорически приветствую!..

В комнате немедленно устанавливалась мертвая тишина, изредка прерываемая дамской истерикой.

– Прошу кавалеров освободить карманы, – продолжал Ленька, – а дамочек снять серьги, брошки и прочие оковы капитализма…

Спокойно и ловко он обходил гостей, быстро вытряхивая из них бумажники, драгоценности и все что придется.

– Дядя, не задерживайтесь, освободите еще и этот карман… Мадам, не волнуйтесь, осторожнее, вы можете поцарапать себе ушко… Молодой человек, не брыкайтесь, вы не жеребенок, корректней, а то хуже будет… Сударыня, у вас прелестные ручки, и без кольца они только выиграют.

Не проходило и десяти минут, как все уже были очищены до конца.

– Семе-э-н! – кричал Ленька в прихожую, и оттуда вразвалку, как медведь, медленно и тяжело ступая, выходил огромный, косолапый дядя с вытянутым, как дыня, лицом. – Семе-э-н, – продолжал Ленька с тем же французским прононсом, – займитесь выручкой.

Помощник, сопя и тяжело вздыхая, укладывал в большой кожаный мешок груду часов, бумажников, колец и портсигаров.

За столом по-прежнему царила мертвая тишина. Когда Семен кончал свое дело, Ленька снова отсылал его в прихожую и садился к столу.

Он молча наливал себе бокал вина и, чокаясь с хозяйкой, пил за ее здоровье.

Потом, сделав изысканный общий поклон, он удалялся, не забывая оставить в прихожей свою визитную карточку».

Прочитав этот отрывок, я представлял себе высокого элегантного красавца, забирающего деньги у проклятых буржуев, и никак не мог понять, почему угрозыск защищает нэпманов, которые, как объясняли нам в школе, «ведрами пили кровь рабочего класса».

Тогда я так и не узнал, кем был этот таинственный питерский Робин Гуд.

Лев Шейнин писал, что Ленька Пантелеев – бывший телеграфист, до революции должность эта считалась весьма почтенной, начитавшийся авантюрных романов.

После каждого налета он оставлял на месте преступления свою визитную карточку: «Леонид Пантелеев – свободный художник-грабитель». На ней четким конторским почерком он писал: «Работникам уголовного розыска с дружеским приветом. Леонид».

Кроме того, по словам Льва Шейнина, Пантелеев отправлял в питерские институты деньги для нуждающихся студентов.

Много позже, занявшись криминальной историей, я выяснил, что визитные карточки «на меловом картоне» оставлял известный до и после революции вышеупомянутый знаменитый налетчик Николай Сафонов по кличке Сабан, а деньги в Московский университет отправлял его бывший студент Гришка Адвокат.

Так

что образ Леньки Пантелеева, налетчика с галантерейными манерами, был, мягко говоря, собирательным.

Его родители подались в Питер из Жиздринского уезда Калужской губернии в конце XIX века. Иван Пантелкин был согласен на любую работу, чтобы прокормить семью. Сначала они осели в Тихвине, где в 1902 году родился Леонид Пантелкин, будущий налетчик Ленька Пантелеев.

Его отец все-таки обустроился в Питере на фабрике.

Детство Леньки было обычным для таких пацанов из рабочих бараков.

Но он все же окончил начальную школу, что по тем временам было вполне приемлемым образованием, тем более что по окончании он получил похвальный лист «за усердие, прилежание и достаточные успехи».

Не знаю, сыграла ли эта научная награда решающую роль в его дальнейшей судьбе, но ему удалось устроиться учеником в типографию газеты «Копейка».

Первый год он усердно обучался тонкостям набора со шваброй и тряпкой в руке. Рабочий день его длился не менее одиннадцати часов. Он мыл пол, протирал наборные кассы, сортировал свинцовые литеры.

Потом его сделали наладчиком, а позже – учеником наборщика.

Война. Наборщики призваны в армию, и Ленька Пантелкин становится полноправным типографским специалистом. Надо сказать, что в те времена профессия наборщика хорошо оплачивалась.

Ленька Пантелкин стал, несмотря на молодость, вполне солидным человеком. Он много читает, тем более что книги набирались в его типографии.

Революцию семнадцатого он встретил как праздник. Несмотря на молодость, записался в отряд Красной гвардии и после работы шел на военную учебу.

После Октябрьского переворота Пантелкин получил первое боевое крещение: вместе со своим отрядом штурмовал Владимирское юнкерское училище. Тогда впервые он увидел смерть, впервые стрелял, стараясь попасть в человека.

А в 1918 году отряд красногвардейцев бросили под Нарву. Необходимо было любой ценой остановить наступление немцев.

Бой был коротким. Немцы, вояки опытные, наголову разбили рабочий отряд, и Ленька попал в плен.

Правда, в этом бою он впервые убил человека.

Бежал Пантелкин из плена в апреле девятнадцатого года. С трудом он добрался до Ямбурга и решил не возвращаться в голодный Петроград, тем более что почти все типографии в городе были закрыты. Он записывается в регулярную Красную армию. Его с радостью зачисляют в красноармейцы, но в звании этом высоком он ходит недолго. Как потомственного пролетария его переводят в особый отряд ВЧК.

Начались «суровые чекистские будни». Отряд изымает хлеб у кулаков и мануфактуру у фабричных, берет золотишников и охраняет важные объекты, арестовывает и расстреливает врагов революции. Ленька Пантелкин был беспощаден к ним. Приводил приговоры в исполнение охотно и старательно.

Это не осталось незамеченным. Красная армия выбила части Булак-Балаховича из Пскова, и Ленька становится комиссаром (оперуполномоченным) Псковской ЧК.

Итак, ему семнадцать лет. Он носит кожаную куртку и фасонистые сапоги, на поясе у него болтается маузер, а главное, он получил неограниченную власть над людьми. Он может арестовать и освободить, расстрелять или помиловать.