Тени за холмами
Шрифт:
Дахху слегонца покраснел и неловко начал расставлять чашки.
— Эльф. Гном. Дриада, — меж тем, прикидывала я. — Помимо шолоховцев, есть и другие долгожители. Даже многова-а-а-а-ато… Как найти нужного?
Мы помолчали.
— Надо выяснить, о чем Марцела писала ту магистерскую. Всё сводится к ней, — кивнул Полынь.
Вот только сказать легко, а сделать… Нас ждал подвох. В архивах не нашлось этой информации. В библиотеках тоже. Ловчий попросил Андрис Йоукли направить запрос в Башню магов, но ответ разочаровал: «И еще раз доброе
— Что такое Хозна? — удивился Дахху.
После некоторой заминки в наших рядах я вдруг вспомнила:
— Это аббревиатура — «Хранилище Отвергнутых Знаний».
— Кривая аббревиатура, — сразу же поморщился Смеющийся.
Я пожала плечами:
— Да в нашем городе каждая вторая такая… Так вот, Хозна — это закрытая секция башенных архивов. Документы, проклятия, зелья — там складируют всё, что по тем или иным причинам не прошло аттестацию. Лежит как полная ерунда, так и сильнейшие артефакты — те, что легче спрятать, чем контролировать. Например, крутые зелья, которые производят негуманно, нанося много вреда. Вроде как с эссенцией туманной лани — но еще страшнее.
— Куда уж страшнее… — вновь завел свою жалостливую волынку Дахху, и Кадия молча швырнула в него подушкой.
— Вот пепел, — Полынь пожевал губами. — Опять вламываться, видимо.
— Не-не-не, всё под контролем! — я ликующе улыбнулась. — Я знаю, как попасть в Хранилище!
Ребята удивленно на меня воззрились.
— Вы ведь помните Гординиуса Сая и то, как он враждовал с мастером Триждыправым? Ну а я помогала Горди в меру сил и свободного времени, — я улыбнулась. — Ты, Полынь, тоже в курсе. Я на ферме «Жухлые яблочки» тебе рассказывала.
— Ну и? — куратор нахмурился.
— Горди знал Башню, как свои пять пальцев. И всякие тайные ходы в ней. И как-то раз мы с ним подкараулили Триждыправого как раз в Хозне — мастер искал одно супер-крутое лечебное зелье для демонстрации на лекции, а мы поменяли этикетки с соседним. В итоге экспериментальная уже-почти-мертвая лягушка не просто выздоровела, как должна была, а еще и мгновенно размножилась до количества ста штук. Горди говорил, они потом еще три дня их по всему корпусу отлавливали.
— Как смешно, обхохочешься, — мрачно сообщил Полынь.
Я отмахнулась:
— Да мы подростками были. Так вот: заходили мы отнюдь не главным входом. И кажется, я до сих пор помню, как открывается тайный коридор в Хранилище…
— Ну хвала небу! — Кадия вскочила и молитвенно вознесла руки к потолоку. — Наконец-то! Хоть сто лет спустя я поучаствую в подобной акции! Пошли, Тинави. Меня дико бесило, что вы вдвоем не брали меня на такие приключения.
— И меня. Я с вами, — Дахху сверкнул глазами из-под шапочки.
Полынь смотрел на нас с веселым удивлением, но старательно скрывал его:
— Вы, значит, хотите тайным коридором пролезть в закрытое хранилище. Вам что, делать нечего?
— У меня выходной, творю что хочу, — я вздернула нос.
— Я вообще уволена, — Кадия осклабилась.
— Мою жизнь спасаем все-таки, — Дахху пожал плечами. — А вы могли бы тут пока прибраться, господин Полынь?
Час спустя Дахху, Кадия и я были в Великой Трапезной в учебном корпусе Башни магов.
Десятки студентов и профессоров за длинными столами сосредоточенно поглощали мухоморовое рагу и обменивались маг-новостями. Над столами летали, сами по себе, кувшины с ядрено-кислым лимонадом, следя за тем, чтобы серебряные фужеры колдунов оставались приятно-полными.
А вот кормили плохо и мало. Почти одними только мухоморами, да. Придерживались принципа: на голодный желудок думается лучше.
Великая Трапезная разделяла публичную и учебную территории корпуса. Сюда пускали, если на входе тебе налепили латунный значок «посетитель». Дальше — вход только колдунам.
Мы гуськом прошли вдоль западной стены. Там, под сводом арки с надписью «Каждый день может стать последним; посуду из трапезной не выносить», сидел понурый смотритель, призванный отделять зерна служащих от плевел туристов. Мы приосанились.
— Нет, Кадия, ноготки тролля теперь тебе не помогут. Третий глаз передаётся воздушно-капельным путём, поэтому, пожалуйста, не дыши на меня, — по-колдунски раздражённо вопил Дахху, специально для смотрителя.
Кадия послушно отвернулась от друга — как раз в сторону охранника — и устрашающе, ртом, выпучив глаза, часто-часто задышала.
Все втроем мы как бы случайно прикрывали значки посетителей: Кадия — волосами, Дахху — шарфом, ну а я просто почесывалась над сердцем, заодно громко сокрушаясь:
— Ой, чесотка… Ой, чесотка-а-а… Кто ж знал, что такая побочка от зелья против эльфийской оспы…
Смотритель только сглотнул при нашем приближении и посильнее вжался в стену. Ни чесотки, ни оспы, ни третьего глаза ему не хотелось.
Так мы беспрепятственно проникли в учебную часть.
— Дайте сосредоточиться! Не торопите! — негодовала я, по пятому разу проходя вдоль стены, увешанной портретами так густо, что они скреблись друг о дружку бронзовыми рамами.
Я никак не могла вспомнить, какого мага надо ткнуть в глаз для открытия коридора. Колдуны с картин оказались пугающе похожи: выжидательный прищур, благородно-горбатый нос и сухая линия губ.
— Как под копирку, а! — поразилась Кадия. — Это и есть «узнаваемый стиль художника»? Делать всех однотипными куклами? Жутковато!
— Да уж, — согласилась я, обнаружив среди прочих портрет магистра Орлина.
Наш старый наставник тоже претерпел некое хирургически-художественное вмешательство. Портретист занизил магистру лоб, убрал залысины и расширил худощавое лицо — чтоб Орлин, значит, не выделялся из тошнотворно-симметричной массы.