Тенор (не) моей мечты
Шрифт:
Аня, вместо того чтобы спуститься в зал, в подающему ей загадочные знаки Владлену, смоталась за кулисы. Владлен выругался под нос, правда, когда на него обернулся лорд Говард и вопросительно поднял бровь, мол, что вам не так, уважаемый — изобразил вежливую улыбку. Сквозь зубы. И пробормотал под нос что-то на тему премьеры на носу и Брута.
— А, дорогой коллега, — спрыгнул с мостика над оркестровой ямой Бонни Джеральд, — позвольте выразить вам мое восхищение. Прекрасная постановка! Браво! У вас отличное чутье на роли.
Владлен проглотил
— Благодарю, мистер Джеральд.
— Бонни, просто Бонни! — козел итальянский просиял и похлопал Владлена по плечу. — Не волнуйтесь, Анна — настоящий профессионал, она сыграет вашу премьеру и успеет на мои репетиции. Вы не станете возражать, друг мой?
Возражать Владлен не посмел. Кажется. Артур уже не прислушивался — ему надо было срочно, немедленно найти Аню и с ней поговорить. Сейчас же. Поэтому он все по тому же мостику, через сцену, помчался за кулисы — и к ее гримерке. Уже на бегу он подумал, что надо было хоть цветы для нее захватить. Не сообразил. И ладно, цветы — потом. А сейчас он ее поздравит с ролью, обнимет, скажет, что любит ее и всегда любил, и все наконец-то станет хорошо и правильно. Так, как должно быть.
Глава шестнадцатая
Не хочешь мириться — давай тогда просто переспим как враги
Анна — Артуру.
Или он ей, кто этих творческих личностей разберет
Анна
Наверное, надо было бы остаться. Потусить с народом. Познакомиться ближе с английскими спонсорами, которых привел Бонни Джеральд. Мужчина моей мечты — ну, в профессиональном плане, конечно. Хотя бы облобызаться с квартетом. Теперь, кстати, партнерами по мюзиклу.
Но отчего-то это было выше моих сил. Слишком остро. Слишком… больно. Странно, я же, получив свою минуту славы и исполнение самой заветной мечты… должна же радоваться. Должна!
Радость только была какая-то странная. Руки дрожат, колени дрожат, нарезаю круги по гримерке и не могу остановиться. Даже чертово плейбойское трико снять не могу!
Остановилась только тогда, когда увидела в зеркале мельком нечто страшное, опухшее и мокрое. Себя, дуру зареванную.
Вот что мне не так опять? Я же мечтала об этой чертовой роли! Во сне ее видела! Да эту чертову сцену, устроенную Бонни Джеральдом для меня, в кино снимать можно было, как кульминацию, мать ее!..
Я трясущимися пальцами взяла спонжик, молочко для снятия макияжа и принялась стирать размазавшуюся тушь. Не грим, пока еще не грим, но выходить даже на репетицию совсем без краски нельзя. Прима — всегда прима. Даже когда ревет не пойми с чего в своей гримерке.
От счастья, не иначе.
И насмешкой над «счастьем» в ушах звучали скрипки, ударные и родной голос: Есть в графском парке черный пруд…»
Но ведь не Артур же будет Атосом! Не его роль. А кто? Кто будет руководить отсекновением головы? Сергей? Лев? Иван?.. Кто — мой супруг?..
Бросив черный от туши спонжик, я прошлась по коже еще раз молочком… кажется, молочком. Не удивилась бы, увидев сейчас в своих руках краску для волос. Или бутылку коньяка.
Да. Вот что мне нужно. Сбежать отсюда — и накатить граммов сто. От счастья. Может, тогда я наконец перестану рыдать, дрожать и чувствовать себя полной дурой!
Я подлетела к двери, дернула изо всех сил, совершенно забыв, что я ее самолично и заперла несколько минут назад. Дверь всхлипнула, но устояла. Ударившись пальцами и… да что ж такое! Я отодрала новенькое покрытие на ногте! И, глядя на него, горестно взвыла. Да и больно, между прочим!
Сунув палец в рот, я медленно и аккуратно повернула ключ, открывая дверь…
И тут же поняла, что если уж везет — то везет до конца.
Дверь открылась, стукнув меня по лбу. Я вскрикнула, схватилась за голову, отступила на шаг… кто ко мне вломился — я не видела, искры перед глазами все затмевали. Лишь бы не Бонни Джеральд! Показаться на глаза режиссеру в таком виде, это… этот не фиаско, это — эпическое фиаско!
— Анечка, что с тобой? — услышала я родной обеспокоенный голос.
И взвыла в голос. Лучше бы это был Бонни Джеральд вместе с лордом и тучей журналистов, чем Артур!
— Убирайся, — заплетающимся языком пробормотала я.
— Аня! Нам надо поговорить! — в голосе непререкамая решительность.
О да. Это не Атос. Это — Д`Артаньян. Козел гасконский.
Правда, он все же разглядел, что я держусь за лоб, и решительность сменилась обратно на беспокойство.
— Аня… надо приложить холодное, Анечка, прости…
— Не надо мне ничего. Просто уйди.
Мой слова проигнорировали. Как всегда. Удивительный, абсолютно избирательный слух. Слышим только то, что желаем. Все прочее — как Бетховен. Глухо.
Артур сунулся в крохотный холодильник, вытащил доисторическую банку оливок и, отодвинув мою руку, приложил ко лбу. Я вздрогнула. Холодная же!
— Подержи, а то шишка будет. Бодяга есть?
— Нет. Артур, уйди, добром прошу, — прошептала я, чувствуя, как вся моя решимость выгнать эту сволочь звездную тает под нежными прикосновениями. — Мне уже не больно. Просто оставь…
— Не оставлю. Я люблю тебя, Ань. Ну давай хоть поговорим, а? Я же не понимаю… — бормоча это, Артур привлек меня к себе.
Обнял. Прижался так, что сомнений в твердости его намерений не оставось. Ох, боюсь, мой шедевральный кошачий костюмчик не переживет этого возбужденного дня. Вот что настоящий театр с мужчиной делает.
— Анечка, хорошая моя, любимая..
Пока я язвила и пошлила… Тихонько, про себя, пытаясь обрести бодрость духа, этот… Звездун со скрипичными ключами на галстуке тихонько теснил меня к диванчику. Поцелуи скользили по моей шее, жадные руки гладили… нащупывали край чертова трико…