Теория притягательности
Шрифт:
Эволюционный смысл умения обнаруживать паттерны – способность предсказывать события – находит проявление в различных формах искусства, заставляя нас верить, что мы открываем что-то важное в мироустройстве, и испытывать при этом чувство удовлетворения. Простейшим примером этого является, пожалуй, цвет. Когда мы снова и снова видим одно и то же сочетание цветов, оно начинает нравиться нам все больше и больше, будь то цветовое решение веб-сайта или сочетание цвета блузки с цветом глаз.
Буквы в нашей системе письма визуально различаются между собой и кажутся нам естественными. Их начертание во многом соответствует пейзажным сценам, которые
Возможная причина притягательности нарративов заключается в то, что они осмысливаются в соответствии с теми структурами, которые мы используем для постижения мира. Возьмем, к примеру, фразу «Король умер, и королева умерла» и сравним ее с фразой «Король умер, а потом королева умерла от тоски». Хотя вторая фраза сложнее в том смысле, что в ней больше слов и информации, в другом смысле она проще. События, упоминаемые во второй фразе, существуют не сами по себе, а связаны между собой понятным для нас образом. Поскольку эта фраза вполне соответствует нашим представлениям о людях, мы практически можем предсказать второе событие, отталкиваясь от первого, отчего вся фраза легче запоминается. Разумеется, вторая причина хорошей запоминаемости второй части фразы состоит в том, что она содержит важный социальный смысл.
Писатели знают, что повторяющиеся символы привлекают читателей. В мире театральной импровизации концовка зачастую заново использует элементы из начала сцены.
Предвосхищение – это способ так использовать повторения, чтобы заинтересовать аудиторию. Иногда этот прием очевиден. В литературе его иногда называют «чеховским ружьем». Чехов писал, что «если в начале пьесы на стене висит ружье, то оно должно выстрелить». Повторения играют свою роль и в символизме. Когда в романе Джорджа Оруэлла «1984» мы впервые наталкиваемся на стеклянное пресс-папье, то не придаем этому значения. Но когда Уинстон Смит попадает в руки полиции мыслей, это пресс-папье разбивают о пол. Важность этого символа мы осознаем, вспоминая о том, какую роль сыграло пресс-папье в романе ранее.
Люди разговаривают целыми днями, но некоторые сказанные ими слова запоминаются и превращаются в цитаты и идиомы, тогда как все прочее забывается. Почему так?
Некоторые цитаты и идиомы буквально вгрызаются в нашу память. Те же самые эстетические принципы, на основе которых мы судим о красоте произведений искусства, применимы и к цитатам. Нам нравится симметрия («люби так, как хочешь, чтобы любили тебя»), неконгруэнтность («держи друзей при себе, а врагов еще ближе», «чем выше ты поднимаешься, тем больнее падать»), повторы, включая рифмы («супер-пупер»), аллитерацию («мели, Емеля, твоя неделя») и словесные структуры («ходить вокруг да около»).
Шокирующе большое число высказываний, которые считаются цитатами, на самом деле таковыми не являются. Такое случается, когда кто-то – обычно знаменитость – произносит что-то интересное, но его слова видоизменяются, порой до неузнаваемости, чтобы высказывание стало более лаконичным, запоминающимся. Например, Альберту Эйнштейну приписываются слова «Бог не играет в кости». Но его истинные слова были несколько другими: «Заглянуть богу в карты непросто. Но в то, что он бросает кости или использует телепатические методы, я не поверю ни на секунду». Не то же самое, верно?
В наше время и названия книг стали короче. Краткость названий коррелирует с ростом издательской индустрии. Возможно, это связано с тем, что книги с короткими названиями легче рекламировать и продавать. К такому выводу подталкивают результаты проведенного литературоведом Франко Моретти исследования названий 7 тысяч книг, изданных на протяжении XVIII и XIX веков. Короткие заголовки легче запоминаются, а длинные нынче настолько редки, что воспринимаются как юмористические (например, книга Уильяма Блая, которую мы называем «Мятеж на „Баунти“», в оригинале имела название «Путешествие в южные моря, предпринятое по приказу Его Величества с целью доставки хлебного дерева в Вест-Индию, на корабле Его Величества „Баунти“ под командованием лейтенанта Уильяма Блая»). А то, что мы кратко называем «Происхождением видов», полностью называется «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь». Мы сокращаем заголовки книг так же, как и цитаты. Почему? Да потому, что легкость восприятия зачастую делает восприятие более позитивным, а более короткие заголовки легче усваиваются.
Ценность повторяющихся элементов особенно очевидна в музыке. Музыковед Дэвид Гурон провел исследование и обнаружил, что 94 процента пассажей в музыкальных произведениях повторяются. Повторения в музыке происходят на шести уровнях абстрагирования. Простейшим уровнем является использование одних и тех же инструментов на протяжении музыкального произведения.
Ритм вообще не может существовать без повторения ударов, а при устойчивом ритме повторяется время между ударами. Даже постепенно ускоряющийся ритм имеет свою закономерность, линейную или какую-то иную.
Другой уровень – музыкальные мотивы, повторяющиеся мелодичные элементы. Рихард Вагнер в каждой своей опере использовал определенный мотив, повторяющийся снова и снова. Тот же эффект используется в музыке к фильмам.
В песнях используются те же элементы, что и в поэзии, к тому же слова в них согласуются с музыкальным ритмом. Более того, люди подсознательно подбирают слова, которые ритмически соответствуют смыслу текста, даже в обыденной речи.
Куплеты и припевы тоже повторяются, становясь все более знакомыми нам по мере развертывания произведения. Ну и, разумеется, любое произведение нравится нам тем больше, чем чаще нам доводится его слышать.
Как музыка создает паттерны, которые, повторяясь, притягивают наше внимание, так и в тексте, даже самом маленьком, повторения способствуют усвоению и запоминанию. Во многих идиомах, поговорках и афоризмах, так же как и в песнях, для привлекательности и лучшего запоминания часто используется рифма, например «держи ушки на макушке».
Рифмованные обороты не просто звучат приятнее, они еще и воспринимаются как более убедительные. Например, результаты исследования, проведенного психологами Мэтью Макглоном и Джессикой Тофигбакш, показывают, что люди более склонны соглашаться с рифмованными максимами, нежели с их нерифмованными аналогами, поскольку рифма облегчает умственную обработку утверждения. Авторы политических лозунгов иногда используют те же фонетические приемы, что и поэты: «Пока мы едины, мы непобедимы!» Это очень удачно называют эффектом рифмы. Почему удачно? Потому, что мы охотнее верим в действенность эффекта, когда у него броское название. Оба слова содержат одинаковое количество слогов и букву «ф» посредине. В этом словосочетании чувствуется что-то загадочное, возбуждающее интерес.