Теория пролетарской диктатуры
Шрифт:
Каутский пытается установить, что под диктатурой Маркс подразумевал не диктатуру, а что-то совсем другое, ибо, мол, слово "диктатура" может относиться только к отдельному лицу, а не классу. Но стоит только привести мнение Энгельса, который отлично видел, чем должна быть диктатура пролетариата, чтобы понять, как далеко ушел Каутский от марксизма. Энгельс писал против анархистов:
Видали ли они когда-нибудь революцию, эти господа? Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков, пушек, т. е. средств чрезвычайно авторитарных. И победившая партия по необходимости бывает вынуждена удерживать свое господство посредством страха, который внушает реакционерам ее оружие. Если бы Парижская Коммуна не опиралась на авторитет вооруженного народа против буржуазии, разве она продержалась бы дольше одного дня? Не вправе ли мы, наоборот, порицать Коммуну за то, что она слишком мало пользовалась своим авторитетом? (Здесь нужно перевести: "своей властью "autoriata".-Н. Б.) ""25""
И Энгельс, и Маркс прекрасно понимали грядущее положение. Теперь, когда у нас налицо опытное подтверждение этого взгляда, говорить о "мирных" и "законодательных" путях просто смешно.
Начавшаяся эпоха революции требует соответствующей, ориентировки. Если эпоха эта есть эпоха неслыханных классовых битв, вырастающих в классовые войны, то совершенно естественно, что политическая форма господства рабочего класса должна носить своеобразно милитарный характер. Здесь должна быть новая форма власти -- диктаторской власти класса, "штурмующего небо", как говорил Маркс о парижских коммунарах.
По Каутскому, Маркс писал не о "форме правительства" (Regierungsform), а о "фактическом состоянии" (einem Zustande), когда он писал о диктатуре. На самом деле Маркс писал о чем-то большем, чем "форма правительства". Он писал о новом совершенно своеобразном типе государства. На той же странице, где Каутский "опровергает" тезисы о диктатуре, написанные автором этих строк ""26"", он приводит цитату из Маркса, который говорит о том, что Коммуна была, "наконец, открытой политической формой" ""27"" пролетарской диктатуры, а вовсе не случайным "состоянием".
Итак, между коммунизмом и капитализмом лежит целый исторический период. На это время еще сохраняется государственная власть в виде пролетарской диктатуры.
Пролетариат является здесь господствующим классом, который, прежде чем распустить себя как класс, должен раздавить всех своих врагов, перевоспитать буржуазию, переделать мир по своему образу и подобию.
3. КРАХ ДЕМОКРАТИИ И ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА
Одним из самых существенных вопросов, которые играют крупнейшую практическую роль, является вопрос о соотношении между "демократией" и диктатурой рабочих.
Марксисты не выдумывают из головы чисто рационалистическим образом "форм правления". Они улавливают основные тенденции развития и свои цели сообразуют с этими тенденциями. Так, и только так нужно подходить и к вопросу о диктатуре.
При этом нужно помнить, что политическая форма есть "надстройка" над определенной экономической структурой, что она выражает определенное соотношение между классами и что политическая скорлупа неизбежно разлетается в прах, если она не находит себе опоры в структуре классовых соотношений.
Выше мы дали общую оценку начавшейся эпохи. Это -- эпоха все более и более нарастающих гражданских войн, переходящих в организованную классовую войну.
Поэтому первый вопрос, который мы должны задать, это вопрос о том, совместима ли гражданская война с демократическими формами или нет.
Но предварительно одно маленькое замечание. Наши противники, и в их числе Каутский, толкуют о демократии, как о чем-то существующем. Но это заведомая ложь. Сейчас не существует демократических государств. То, что существует сейчас в Европе, Америке и Японии, есть диктатура финансового капитала. Именно это -- исходный пункт развития.
Следовательно, вопрос должен быть поставлен так: можно ли в эпоху гражданской войны организовать пролетарское государство в формах старой буржуазной демократии, везде и всюду уничтоженной финансовым капиталом?
Демократия, поскольку мы подразумеваем под этим словом определенный политический строй, была до сих пор одной из форм -- самой утонченной формой -- господства буржуазии. В чем состояла основная предпосылка демократического устройства? В наличии ряда фикций, которые чрезвычайно ловко использовались для систематического обмана масс. Основной такой фикцией было понятие общенародной воли, "нации", "целого". Вся система демократических учреждений покоится на "общенародности". Нетрудно понять классовый смысл "общенародных" норм. Понятно, что в действительности есть классы с противоположными непримиримыми интересами; понятно, что ни о какой "общенародной" воле, которая объединяла бы и рабочих, и капиталистов, в действительности нет и речи. Но буржуазии нужна, ей необходима фикция "общенационального". Буржуазия -- правящее меньшинство. Но как раз потому, что она -- меньшинство, ей приходится, чтобы держать массы в повиновении, говорить от имени "всей нации", ибо она не может открыто говорить от имени кучки. Таким образом возникает фетиш общенародной воли, и буржуазия выступает как нация, как "страна", а буржуазная государственная организация -- как общее всем "отечество".
Пролетарская революция есть, однако, разрыв гражданского мира -- это есть гражданская война. Гражданская же война вскрывает истинную физиономию общества, расколотого на классы. Как раз в огне гражданской войны сгорает общенациональный фетиш, а классы размещаются с оружием в руках по различным сторонам революционной баррикады. Поэтому не удивительно, что в процессе революционной борьбы пролетариата неизбежно возникает распад всех тех форм, всех учреждений и институтов, которые носят видимость "общенационального". Это есть опять-таки совершенно неотвратимый, исторически абсолютно неизбежный процесс, хотят его или не хотят отдельные люди, отдельные группы или даже некоторые промежуточные классы, ибо гражданская война имеет свою внутреннюю логику, и, раз она дана, тем самым дан и процесс распада старых форм, где буржуазия господствовала под псевдонимом всего общества.
Эти соображения, выдвигавшиеся некоторыми товарищами и до Октябрьской революции, получили теперь опять-таки опытное подтверждение. Какую область ни взять, всюду и везде мы видим одно и то же: общенациональные, "общедемократические" институты немыслимы, при данном соотношении сил они невозможны.
Возьмем одну из главных составных частей всякой государственной власти - - армию.
Для всякого неутописта ясно, что общенациональная армия теперь немыслима.
Пролетариат не может пускать в свою армию буржуазию, и Советская республика организует рабоче-крестьянскую красную армию. Но и для буржуазии все более опасно становится пускать в свою армию принудительно набранных рабочих и крестьян; поэтому она вынуждена организовать белую гвардию. Там же, где пробуют сорганизовать "общенациональный" военный аппарат, с буржуазными контрреволюционерами во главе (ср., напр., "народную армию"
чехословацко-белогвардейских сил), этот аппарат неизбежно разлагается и погибает, ибо конструкция его по теперешним временам внутренне противоречива.
То же самое происходит по всей линии, вплоть до экономики: на фабрике становится невозможным "межклассовое" сожительство буржуа и пролетария; общие "домовые комитеты" распадаются и заменяются домовыми комитетами бедноты; деревенские общие советы разрушаются, и на их место ставятся комитеты деревенской бедноты; в муниципалитетах не могут ужиться рядом те, кто на улицах стоит друг против друга с оружием в руках, и муниципалитеты заменяются отделами рабочих классовых советов; Учредительное собрание по той же причине существовать не может; старые парламенты взрываются вместе со всякой "общенациональной" конституцией.