«Теория заговора». Историко-философский очерк

Хлебников М. В.

Как известно, подъём монархистского движения после событий 1905 г. привёл к возникновению нескольких крупных и авторитетных организаций, отстаивающих и пропагандирующих консервативно-монархические взгляды. Представляет большой интерес степень представленности конспирологической проблематики в идеологических и политических установках правых объединений. Среди монархистских организаций особое место занимает «Русское Собрание», которое хотя и возникло в 1900-1901 гг., то есть до событий русской революции 1905-1907 гг., но идеологически и фактически оформляется именно как реакция на всплеск либеральных и революционных идей. Несмотря на свою относительную малочисленность, «Русское Собрание» неофициально занимало центральное положение в монархическом консервативном движении. Это объясняется наличием среди её членов представителей первого ряда русской науки и культуры того времени. Присутствие К. Я. Грота, Н. П. Лихачева, Н. П. Кондакова, Ю. А. Кулаковского, А. И. Соболевского позволяло «Русскому Собранию» позиционировать себя в качестве «мозгового центра» отечественного националистического движения.

Осознавая элитарный характер своего объединения, члены «Русского Собрания» ставили задачей разработку концептуальных установок для монархистски ориентированных политический партий. С этой целью устраивались

публичные лекции и дискуссии по наиболее важным вопросам как актуального социально-политического характера, так и более широкого культурно-просветительского спектра. К примеру, темами обсуждений в 1904 г. становятся следующие доклады: «Ф. И. Тютчев и его поэзия», «Взгляды А. С. Хомякова на призвание России», «О литературной деятельности К. П. Победоносцева», «О событиях на Дальнем Востоке», «О военно-морских планах Японии» ^{415} . Показательно, что участниками мероприятий становились не только действующие члены «Русского Собрания», но и представители близких по духу политических и культурных организаций. Это в свою очередь ещё раз подтверждает эвристическое значение «Русского Собрания» как некоего экспериментального объединения.

Не избегает «Русское Собрание» и обсуждения конспирологической проблематики. Так, в 1909 г. депутат Государственной Думы Г. А. Шечков представил доклад «Масонство в Государственной думе». Содержание доклада объяснялось возможным наличием среди депутатов тайных масонов. В этой связи назывались имена В. А. Маклакова, А. И. Шингарева, Н. В. Некрасова, А. М. Колюбакина и ряда других лиц. Высказывались опасения, что Государственная дума может со временем превратиться в масонскую ложу. Сам Шечков, занимавший высокое положение в другой известной монархической организации — «Русском Народном Союзе им. Михаила Архангела», оценивал масонство отрицательно. Но отрицательная оценка диктовалась не столько признанием опасности, исходящей от масонства как «тайного общества», сколько неприятием идеологическим,восходящим к оценке масонства, сложившейся ещё в XVIII столетии. Может ли примириться «совесть и разум большинства искренних слуг правды и порядка с тем, что масоны, воспрещённые Высочайшим указом, оказываются в силе вводить свои идеи и символы в учреждении, призванном стоять на страже законности?» ^{416} Отметим, что для докладчика угроза масонства заключается не в потенциальном существовании «масонского заговора», но в подрывной деятельности, разлагающей самодержавную монархию. Таким образом, масонство теряет свою конкретно-историческую наполненность, обращение к которой и формирует конспирологическую парадигму, становясь фактором идеологическим.

Активное распространение получает идея о союзе двух врагов православия и российской государственности: масонства и евреев. Присутствие последних в определённой степени объясняется социокультурным откликом на события первой русской революции, активное участие в которой принимали представители еврейского этноса, не утратившие своих национальных, легко идентифицируемых черт и поэтому выделявшиеся в революционной массе. В итоге возникает такое широко распространившееся понятие, как «жидомасонство». Но следует отметить, что данное понятие возникает не стихийно, а является продуктом авторского конструирования, с прослеживаемой исследовательской рефлексией. Так, предпринимались попытки исторического обоснования подобного сближения: «Создатели современного масонства — как видно из изложенного — Англия и Евреи — две нации, которые будто бы даже находятся в кровном родстве между собой (англичане, будто бы, потомки израильтян, уведённых в плен Сарданапалом)» ^{417} . Эвристичность понятия «жидомасонство» заключается в заложенных в нём методологических возможностях и вариациях, как следующих из объективного развития «теории заговора», так и относящихся к конкретным условиям российской действительности. Для большинства крайне правых авторов и изданий обозначенные два элемента образуют некоторое «диалектическое единство»: если роль масонства заключается в основном в идеологической борьбе с существующим порядком, то евреи олицетворяют активное начало в подрывной борьбе против устоев общества.

Показательно, что понятие «жидомасонство» осмыслялось не только в рамках концепций правых конспирологов. Своё представление о соотношении масонства с еврейским этносом пытались сформулировать и авторы, находящиеся на противоположных политических позициях. Большой интерес в этом отношении представляет работа Ю. И. Гессена «Евреи в масонстве (опыт исторического исследования)», опубликованная в 1903 году. Гессен начинает с апологетического определения масонства: «Масонское искусство в своём совершенном виде имеет целью нравственно облагородить человечество и объединить людей на началах правды, братской любви и равенства» ^{418} . Подобные гуманистические устремления должны были найти эмпирическое подтверждение в деятельности «вольных каменщиков». Автор проницательно замечает, что в Европе существовал этнос, которому явно недоставало «братской любви» со стороны других народов. Естественно, что этим народом могут быть только евреи. Интерес масонства к еврейской проблеме обосновывается тем фактом, что этическая доктрина масонства, по сути, есть воспроизведение ветхозаветных нравственных норм: «Нравственные обязанности масона были определены содержанием известных Ноевых законов, представлявших собой основу еврейской этики; это были предписания, основанные на естественном праве, которые в первые 2000 лет от сотворения мира были единственными законами» ^{419} .

В своём анализе автор «корректирует» аутентичные масонские источники, выдвигая предположение о том, что обращение к «Ноевой этике» следует трактовать не как отражение универсализма масонского учения, а как желание масонов открыть доступ в ложи лицам еврейского происхождения. Далее Гессен предлагает конспирологическую трактовку развития масонских объединений. Уже в первой половине XVIII века возникает антисемитское движение внутри масонства. Это было связано со взглядами тех братьев, которые не в полной мере оценили превосходство «Ноевой этики» и желали развивать масонство на основе христианских принципов. Не обошлось здесь и без тлетворного влияния иезуитов: «Антисемитизм зародился в момент появления евреев в союзе, благодаря деятельности основанного в 1724 г. иезуитами “Ордена Гормогонов”, который пытался внести в союз христианское, вернее, “церковное” направление» ^{420} .

Влияние антисемитизма в среде английского масонства достигает такого уровня, что в середине XVIII столетия возникают первые еврейские масонские ложи — как реакция на нетерпимость со стороны ортодоксальных братьев. Ситуация усугубляется после раскола движения и возникновения континентального масонства, вследствие чего Великая английская ложа утратила своё исключительное право на образование новых лож. Особо «тревожная ситуация» складывалась в германских областях, где обнаружилась неприкрытая неприязнь местных масонов к евреям. Гессен приводит драматический пример, когда: «Ложа “Единение” во Франкфурте отказалась в 1766 г. дать конституцию вновь возникшей в Касселе ложе, так как среди её учредителей был еврей» ^{421} . Таким образом, немецкие братья полностью игнорировали «Ноевы законы», касающиеся братской любви и равенства. Положение в некоторой степени исправляется благодаря усилиям Лессинга — масона и страстного юдофила. Впрочем, по признанию автора, немалую роль в принятии евреев в немецкие масонские ложи играл материальный фактор. Богатые евреи попросту покупали себе места под видом «добровольных пожертвований». Но, несмотря даже на денежные вливания, некоторые из масонов усматривали в евреях присутствие нравственных принципов, весьма далёких от масонских. Приводится любопытное высказывание Ф. X. Ведекинда по этому поводу: «Наши евреи не только в общем, но, к сожалению, почти все являются антикосмополитическим народом, и это не в силу их отношения к другим народам, а в силу требования их церкви, и таковыми они были во все времена. Иегова любит только их самих и ненавидит другие народы. Евреям предписана нравственность лишь в отношении одних евреев» ^{422} . Но все эти трудности и оговорки не помешали конечному триумфальному единению масонов и евреев. «Законные права», по словам Гессена, евреев на участие в масонстве находили всё больше поддержки. К концу XIX века практически все масонские ложи открыли свои двери евреям. И последние не замедлили воспользоваться предоставленными им возможностями: «Просвещённые евреи тех стран, куда проникало масонство, не оставались глухи к брожению общественной мысли, выражавшемуся в различных задачах масонских союзов» ^{423} .

Анализ приведённой работы показывает, что рефлексия на тему связи масонства с евреями не была исключительной прерогативой правых русских конспирологов. Более того, есть основание утверждать, что они использовали уже сформировавшееся проблемное поле. Реакция на «брожение общественной мысли» и подтолкнула их к созданию понятия «жидомасонства», основные сущностные черты которого они заимствуют, пусть с естественной негативацией, из других источников. Реактивность русской конспирологии начала прошлого века, таким образом, подтверждается инструменталистским фактором. Необходимость «мгновенного отклика» на события русско-японской войны, первой русской революции заставляла использовать и приспосабливать к своим задачам различные источники и концептуальные положения. В этом и состоит внутреннее противоречие реактивного варианта «теории заговора». Актуальность и востребованность её ограничены узкими временными рамками, за пределами которой конспирологическая угроза размывается, становясь гипотетической.

Подтверждается наше предположение о реактивном характере «теории заговора» в русском общественном сознании того времени и при обращении к такому интереснейшему конспирологическому тексту, как роман Е. А. Шабельской-Борк «Сатанисты XX века». Роман первоначально был опубликован как приложение к газете «Колокол» в 1911 г., а затем в следующем, 1912 г., выходит отдельным изданием, что свидетельствует о его определённой популярности. Сама Е. А. Шабельская-Борк занимала достаточно своеобразное положение среди отечественных конспирологических авторов. Несостоявшаяся актриса, она продолжительное время жила за границей, в основном в Германии, где сумела завязать отношения в высоких политических сферах. Известно о её контактах с М. Гарденом, редактором популярной газеты «Die Zukunft», на страницах которой конспирологическая тематика занимала значительное место. Ценя её связи, А. С. Суворин делает Шабельскую-Борк собственным корреспондентом «Нового времени» в Германии. После возвращения в Россию в 1896 г. писательница принимает активное участие в монархическом движении, вступив в «Союз Русского Народа».

Героиня романа Ольга Вельская предстаёт как alter ego автора, впрочем, с известными поправками. В отличие от самой Шабельской-Борк, её героиня является состоявшейся оперной актрисой, которую восторженно принимает европейская публика. Будучи человеком, далёким от политики, Вельская сталкивается с «подводными камнями» европейской политики. На помощь ей приходит «молодой немецкий учёный» Р. Гросс, специалист в «тайных обществах», автор работы «Опыт истории храмовников». Собственно, значительную часть романа занимают продолжительные монологи немецкого профессора, раскрывающие его русской ученице зловещие планы мирового заговора. По мнению Гросса, европейское общество фактически перешло под контроль масонов, которые безо всякой боязни осуществляют свои самые страшные и бесчеловечные планы. «То тут, то там совершаются таинственные убийства христианских детей и юношей, но в 1883 году в Австрии, в 1891 г. в Пруссии — масоны добиваются смещения высших судебных чинов, насилуя правительство, нуждавшееся в деньгах, и убийцы остаются безнаказанными» ^{424} , — рисует мрачную картину Гросс.

Подтверждением этому служит красочная картина заседания «великого международного синедриона», соединившего «главарей масонства» с «всемирным кагалом». Одной из целей собрания этой мрачной организации становится обзор степени влияния синедриона на внутреннюю и внешнюю политику крупнейших европейских стран. Заговорщики с удовлетворением констатируют, что такие ведущие европейские страны, как Франция, Германия и Австрия, практически полностью утратили политическую, культурную, религиозную независимость. Барон Джевид Моор, глава «Алит» (Alliance Internationale Israelite), следующим образом характеризует степень влияния синедриона: «Нами достигнуто многое… Не говорю даже о порабощении всемирной печати, находящейся почти полностью в наших руках, так что мы можем в каждую минуту не только “руководить” так называемым общественным мнением любого государства, но даже заставлять целые народы смотреть нашими мыслями» ^{425} . Среди агентов влияния синедриона оказывается даже Г. де Мопассан, «порнографическое творчество» которого способствовало росту абортов и снижению рождаемости во французском обществе, что, в общем, привело к моральному упадку, деградации французской нации.