«Теория заговора». Историко-философский очерк
Шрифт:
Здесь можно выделить два наиболее авторитетных подхода. Представители первого категорически отвергают фактические и идеологические моменты инкриминируемых подсудимым действий. Указывается на очевидно абсурдные, логически несостоятельные пункты обвинений, применение к подсудимым внесудебных мер воздействия. «Террор привел к дезорганизации партийной системы управления страной. НКВД господствовал над партийно-государственной структурой. Из арестованных партийных и военных деятелей выбивались показания, которые можно было огласить на новом процессе», — пишет современный российский исследователь {707} . В то же время объектом исследования становится реконструкция объективной многофакторной картины весьма непростого состояния страны, свободной от любых идеологических рамок.
В ходе анализа выявляются предпосылки и последствия как экономико-социальных изменений, происходивших в СССР, так и противостояния между определёнными политическими группировками внутри советского руководства и армии, сложное взаимодействие которых во многом и объясняет размах и направленность репрессий. К примеру, получившая широкое распространение кампания по борьбе с «вредителями» находит своё объяснение в ряде моментов. К ним относятся и чрезмерные темпы индустриализации, гонка
Касаясь непосредственно проблемы «военного заговора», исследователи особо подчёркивают неоднородность военной элиты Красной Армии, разнонаправленность её интересов в преддверии неизбежной войны. Радикальное развитие технической составляющей будущего конфликта требовало как модернизации армии, так и новых представителей высшего командного состава, свободных от стереотипов, выработанных в ходе гражданской войны. Освобождение от таких стереотипов не могло не сопровождаться ещё большим размежеванием внутри военной элиты. Поэтому, хотя и в достаточно осторожных формулировках, но всё же признаётся наличие той или иной формы военного заговора, сложившегося к середине 30-х годов. «Возникновение “генеральских группировок”, в которых неофициально, скрыто от политического и военного руководства СССР обсуждались проекты нового этапа модернизации оборонной системы, обуславливая его настоятельной необходимостью смены высшего военного руководства и фактического включения “генералов” в высшее властное звено, вполне, особенно в ментально-политическом контексте тех лет, можно квалифицировать как “военный заговор”» {709} . Таким образом, происходит реабилитация самой идеи «заговора», с последующим снятием негативной коннотации. Это приводит к возникновению второго подхода к обозначенной теме. Его представители, следуя в основном логике обвинительных заключений 30-х годов, в то же время используют материалы, приведённые исследователями первого направления. Участие того или иного лица в заговоре подкрепляется, как правило, не только аргументацией, следующей из современного прочтения проблемы (введение ранее неизвестных архивных данных, использование иностранных источников), но и актуализацией, своего рода «реанимацией» материалов самих политических процессов, которые тем самым признаются достоверными. Так, предваряя публикацию протоколов допросов комдива Д. А. Шмидта, авторы работы «Двойной заговор. Тайны сталинских репрессий» отмечают следующее: «Перед вами — подлинные протоколы из реального следственного дела одного из фигурантов “заговора военных”. Так это выглядело на самом деле — это бесконечные допросы, очные ставки, постоянно меняющиеся доказательства… При этом говорить о “недозволенных” методах особо не приходится — поскольку нет доказательств того, что в это время они в органах применялись» {710} . И уже в качестве окончательного вердикта в отношении всего «процесса военных» говорится: «У нас нет никаких причин сомневаться в материалах следствия — по крайней мере в основных материалах» {711} . Сторонники этого подхода используют факт массовых репрессий, которые затрагивали людей, явно непричастных к «военному заговору», в качестве дополнительного аргумента в пользу существования разветвлённого заговора: «Противники Сталина намеренно фабриковали массу фальшивых дел, старались выиграть время, затормозить следствие, увести из-под удара своих и подставить “чужих”, создать путём чудовищной лавины массовых арестов обстановку дикого страха и паники в стране, чтобы их влиятельные сторонники, находившиеся на свободе, могли ею воспользоваться для военного переворота» {712} . Если учесть, что в качестве обоснования наличия заговора используются положения, выдвинутые первой группой исследователей, то позиция «чистых» конспирологов приобретает черты научности и объективности в глазах читателей.
Возникает вопрос: насколько «теория заговора» в современном российском социокультурном пространстве соотносима с теми или иными формами псевдонаучных концепций, направлений и т. д. Обратимся к такому варианту современной конспирологии, как «новая хронология», получившая в последнее десятилетие широкую известность в российском обществе. О весомой роли «новой хронологии» свидетельствуют следующие слова С. О. Шмидта: «Таким образом, “феномен Фоменко” в плане развития общественного сознания можно признать фактурой (т. е. своеобразием техники выражения) отечественного менталитета. Причём, именно постсоветского периода и показательной для определённой социокультурной среды» {713} . Среди своих предшественников сторонники данного направления называют множество имён, как практически неизвестных широкому кругу читателей, так и достаточно весомых. Это и иезуитский археолог XVIII в. Гардуин, и немецкий филолог начала прошлого века Балдауф, и английский историк Джонсон. Безусловным украшением, придающим блеск респектабельности всему генеалогическому древу «новой хронологии», следует всё же считать И. Ньютона {714} . Но генетически «новая хронология» восходит к работам видного народовольца Н. А. Морозова, просидевшего в одиночной камере Петербургской крепости и Шлиссельбурге 25 лет. За время заключения Морозовым создаётся концепция, пересматривающая основные события древней и средневековой истории и заметно сжимающая все хронологические рамки.
Суть концепции состояла в том, что история древности и средневековья была создана, «сфальсифицирована» в XII-XIV веках. В реальности же на каждую эпоху «доисторической культуры» Морозовым отводится примерно по веку. Поэтому I век н. э. есть в действительности «каменный век», II н. э. — «бронзовый век», III век — «железный», являющийся одновременно началом латино-эллино-сирийско-египетской империи.
Опубликованные после выхода из заключения работы «Откровения в грозе и буре» (1907), «Пророки» (1914) не стали сенсацией, вызвав лишь умеренно оживлённую дискуссию среди профессиональных астрономов и математиков. Столь же малозаметным событием, но уже в первое десятилетие советской власти, явился выход многотомной работы «Христос» (тт. I-VII, 1924—1932 гг.). Сама личность Морозова, легендарного народовольца, в известной мере объясняла и извиняла в глазах современников определённую эпатажность его концепции. С одной стороны, признавалось значение борьбы с традиционной историографией. Психологически теория Морозова была «созвучна» умонастроениям новой эпохи, когда вся предшествующая история трактовалась как «прелюдия», этап протоистории, не имеющий высокой ценности. С другой стороны, явный экстремизм морозовского подхода объясняли теми же двадцатью пятью годами одиночного заключения, что служило ещё одним свидетельством кровавости самодержавного режима.
«Второе рождение» «новой хронологии» происходит на рубеже 70-80-х гг. прошлого века. Тогда группа авторитетных математиков во главе с А. Т. Фоменко и М. М. Постниковым, опираясь на метод статистического анализа, попыталась реанимировать концепцию Морозова, существенно раздвинув её границы, проведя ревизию истории человечества уже с III тыс. до н. э. Помимо собственно математических методов, исследователи активно использовали данные философии, филологии, геологии, археологии, архитектуры, эпиграфики, нумизматики, палеографии. Авторам удалось опубликовать ряд статей, в которых они формулировали свою теорию {715} . Главными доказательствами верности «новой хронологии» выступают следующие положения. Основа метода — это данные астрономии, служащие для объективной датировки того или иного исторического события. Объективная астрономическая историческая идентификация состоит в том, что из того или иного древнего текста извлекаются упоминания о затмениях Луны и Солнца. Затем «на основе астрономических таблиц чисто механически выписываются даты всех затмений с этими характеристиками», что позволяет выделить «астрономический субстрат проблемы и препятствует прикрытию авторитетом астрономии шатких построений историков» {716} .
Для нас интересно, как в то время объясняли причины столь существенного хронологического сдвига сами творцы теории. Насколько в «новой хронологии» присутствовали, пусть и в имманентном виде, конспирологические подтексты? Авторы «новой хронологии» определяют причины хронологического казуса объективными факторами. Прежде всего, указывается на источниковедческий фактор. Подавляющее большинство исторических сведений о древних эпохах дошло до нас в передаче или, по крайней мере, в интерпретации средневековых хронистов, бывших монахами. Это в свою очередь приводит к ряду следствий. Монашество средневековой Европы отличалось тотальной безграмотностью, незнанием классической латыни, игнорировались или «перетолковывались» сочинения атеистически настроенных авторов. По мнению основателей «новой хронологии», античная история оказалась недоступной адекватному пониманию, что, к сожалению, стало традицией и для нашего времени. Из сказанного становится ясно, что «новая хронология» в те годы представляла собой не конспирологический дискурс, а один из вариантов лженауки, со всеми сопутствующими признаками. Это в первую очередь касается стремления опровергнуть устоявшиеся «догмы», пренебрежение к тем фактам, которые противоречат, «не стыкуются» с авторской моделью и т. д.
Советская официальная историческая наука, кроме упрёков собственно научного плана, инкриминировала сторонникам «новой хронологии» отсутствие классового подхода в понимании истории: «М. М. Постников, рассуждая об исключительности античного общества, абсолютно игнорирует его экономику, социальные отношения, классовую борьбу, без чего невозможно понимание процессов, проходивших в недрах этого общества. Он, видимо, незнаком с работами советских историков, много сделавших для исследования рабовладельческих отношений в античном мире, археологов, открытия которых способствуют пониманию производственных отношений того времени» {717} .
Третье и последнее на сегодняшний момент возрождение «новой хронологии» происходит уже в реалиях современной России. Книги Фоменко и его последователей издаются крупными для наших дней тиражами, общая библиография содержит несколько десятков названий. Из явления околонаучного андеграунда «новая хронология» переходит в разряд феноменов уже массового сознания. Почитателями и пропагандистами её стали такие несхожие личности, как Г. Каспаров и А. Бушков, публично выступающие в защиту «подлинной истории». Но самая интересная трансформация связана с действительно «новым» объяснением причин хронологического смещения.
Обратимся к явно конспирологической интерпретации отечественной истории с позиций «новой хронологии». Её основные события, даты, представители становятся объектами грандиозного заговора. Первым смелым шагом становится отрицание периода татаро-монгольского ига. Авторы заявляют, что «Орда была не иностранным образованием, захватившим Русь извне, а просто восточно-русским регулярным войском, входившим неотъемлемой составной частью в древнерусское государство» {718} . Столицей Орды объявляется кубанская станица Ханская, Батый оборачивается Батькой, что естественно упраздняет Куликовскую битву и т. д. Заложив краеугольный камень своей концепции, авторы уже тотально пересматривают, деконструируют традиционную, «романовскую», как они её называют, версию истории России. Согласно их версии, романовская династия осознанно фальсифицирует исторические данные, уничтожая, переписывая или подделывая документы: «Придя к власти, Романовы постарались максимально “заштукатурить” древнюю русскую историю. Поэтому историки эпохи Романовых (имея на то явные или неявные указания) старались “глубоко не копать” — это было опасно» {719} . Все древнерусские летописи, начиная с «Повести временных лет», являясь, как мы уже отметили, продуктом фальсификации, создавая заведомо ложный исторический образ, преследуют единственную цель — доказать легитимность притязаний романовской династии на престол. Подлинная же история есть борьба, гражданская война между Московским царством и Ордой, в которую входила южная Русь и средняя Волга. Ордынская династия, представленная князьями Черкесскими, в жестокой братоубийственной войне, включающей в себя восстание Разина, терпит поражение, обрекая себя тем самым на историческое небытие.