Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра
Шрифт:
Я не хочу быть одна.
Только сейчас поняла, насколько сильной женщиной была моя мама. Я не такая. До безумия рада, что сняла комнату и хотя бы хозяйка обо мне похлопочет, но мне бы хотелось, чтобы это был кто-нибудь близкий: мама, или тот, кто сделал мне ребенка, если бы он был другим…
Маленькое желание, которое никогда не сбудется.
— На вот, выпей, — хозяйка принесла мне стакан воды. — Скоро будут.
Я в одиночестве давилась водой и слезами, пока они не приехали.
— Что со мной происходит? — взволнованно спросила я,
— Не знаю, — ответила она. — Сейчас выясним. Поедем в стационар?
Стационар. Отрезвляющее слово.
Наверное, я не справлюсь…
Голубоглазая доктор холодно смотрела, как я, тихо плача, беру сумку с документами. Уже через полчаса я ждала очереди на УЗИ. Было зябко — или так казалось, я сжалась на кушетке и смотрела в пол, считая минуты. Почему-то в такие моменты ни о чем не думаешь. Что со мной, врачи еще не выяснили, но вели себя так, словно это рутина… А у меня вместо сердца был лед от страха. Я вцепилась пальцами в тонкие плечи и завтра, скорее всего, увижу на них синяки. Когда вытянулась на холодной кушетке перед врачом, то ждала приговора.
— Стрессы были? — с серьезным лицом спросила она. — У вас сильный тонус. Придется остаться, пусть муж привезет вещи.
— Я не замужем.
— Родным скажите. Как минимум несколько дней.
У меня никого нет, но я промолчала… Нет семьи, и подругам, как она посоветует, тоже не смогу позвонить. Я одна на этом чертовом свете. И никогда я так остро этого не чувствовала, как сейчас. Представила, как поднимусь в палату к девчонкам, у которых семьи, мужья, хотя бы парни... Кто-то, кому они и их будущий малыш небезразличны.
— Полис у вас с собой?
— Да, — выдохнула я.
Несколько дней, сказала она. Я, конечно, останусь. Только с работой придется попрощаться, а значит, не на что будет жить и придется залезть в запасы.
Хорошо, документы догадалась взять.
Глава 15
Андрей
Шелехов смотрел пристально, с недоверием. Так на чужих смотрят немецкие овчарки. Пока молча.
— Брак. Твой поставщик халтурит, — Андрей бросил ствольную коробку обратно в кейс с мягким дном. — Край неуважения.
— Поставщик надежный.
— Я тебе говорю, брак. Ты мне не веришь?
Он выдержал тяжелый взгляд Шелехова с доброжелательно нейтральным лицом, с которым сроднился за годы. Если не излучать ничего, кроме вежливого дружелюбия — люди тебе верят.
Надо надавить.
— Ты хочешь, чтобы я попал или нет?
Шелехов первым отвел глаза — убирал оружие в кейс. Захлопнул крышку. Проделывал все с напряженными желваками.
— Ты опять переносишь дату. Нам это не нравится. Ты крупно должен, Андрей. За свое освобождение и за Каца. У нас договор.
— С меня работа, с тебя обеспечение. Достань нормальный ствол. Я не затягиваю, как ты подозреваешь, но рисковать не буду. Я долгов не забываю, Сергей.
Сраные долги.
Они правы:
Но это не его дело.
— Я поговорю с поставщиком, — наконец согласился Шелехов.
Расслабился, отлично. Вместо кейса на столе появилась бутылка водки, карты. Водка — хорошо. Хотелось выпить — дать отдых нервам. Горький глоток спокойствия. Но расслабятся нельзя, не с ними, сожрут. Верить нельзя некому. Это в подкорке, на уровне тела и примитивных инстинктов, и неважно, кто перед тобой.
— Раздавай, — обстановка стала непринужденной.
Шелехов, усмехнувшись, разлил водку по стаканам, раскидал на троих карты. Третий — где-то в кухне, со своей бабой говорит. Идиот. При чужих нельзя о женщинах, и о своих слабых местах. Никто не должен знать, в чем ты слаб. Как с ней получилось. Все можно перетерпеть, кроме нее. За нее платить пришлось, чтобы не мстили. На всю жизнь удавка. Но там дети, она…
Он пропустил ход: не хочется играть.
Настроение не то.
Но уходить рано. За окном ночь и стройки нового микрорайона, недалеко квартира, можно там остаться, выспаться.
— Давай еще раз, и пойду, — получилось вяло, словно свой язык жует, как это бесит.
Нужен дым, и ее не вспоминать, чтобы успокоиться и себя контролировать. Шелехов специально вспомнил про Каца. Только сунул сигарету в рот, с кухни вернулся Паша.
— Андрей, слышал, что про Лену говорят?
— Что за Лена?
— Девчонка твоя.
Как оплеуха, из глаз чуть искры не посыпались из-за картинок связанных ассоциаций. Плачущая на коленях блондинка, широкие бедра под белым платьем, приятная улыбка. Из-за нее пришлось сломать каждую фалангу в пальцах Михи.
Лена.
Он опустил глаза и прикурил.
— И что?
— Пацаны говорят, ее люди Ковалева избили, когда наехали на должников. Узнали, что твоя, да еще беременная, теперь в бегах…
— Что? — он прищурился. — Ты что несешь?
Тасуя карты, Шелехов пристально наблюдал за ними.
— Я ее пару раз трахнул, — продолжил Андрей, отмахнулся. — Иди ты, короче. Когда это было? Я причем?
— А ты не ей золото из доли брал? — спросил Шелехов.
— Я помню? Раздавай уже. Я не помню, что вчера было, давно бы свихнулся, ты спрашиваешь про полгода назад.
Беременная.
Могла и соврать, чтобы защититься.
— А кто этот Ковалев? Где найти?
— Андрей, у тебя дело, — напомнил Шелехов.
— Делу не помешает. Надо с ним пообщаться. Знал, чья была любовница — и ее избил? Ты шутишь, что ли, что за дела? Я хочу разобраться.
— Ну, как знаешь. Вообще нагло, да.
— А я о чем.
Тон безразличный: эго задели, а девушка — хрен с ней.
Удостоверившись в безразличии партнера, Шелехов неторопливо раздал карты. Пить теперь не стоит, но уходить рано нельзя — подозрительно. Придется сыграть пару партий.