Теперь мы квиты
Шрифт:
Дема усаживается на водительском, а я вдруг слышу тихий смех. И только когда оказываюсь в машине, понимаю, что этот смех мой, и смеюсь я впервые за очень долгое время.
Дема газует и мы, со скрипом днища об бордюрную плиту, выезжаем на проезжую часть. Кривлюсь от того, насколько жалко машину.
– Тебя куда? – спрашивает, будто ни в чем не бывало.
– За город, в поселок Яркий.
Дема играет бровями.
– Разбогатела и прикупила себе домик?
– Если бы, – смеюсь, отворачиваясь к окну.
Странно
– Ты похудела, круто выглядишь, – раздается его тихий голос.
Я поворачиваюсь к Огинскому, и понимаю, что его слова делают мне приятно. Как бы я хотела услышать их от другого. От того, кому теперь не нужна. Да и разве нужна была когда—то? Не хочу об этом думать, снова желчь по гортани поднимается.
– И как оно? За решеткой? Ты теперь разговариваешь по фене и носишь звезды на коленках?
Он косится на меня. Улыбается так криво, что сердце замирает.
– Твой братец, конечно, пытался сделать из меня отборного зечару, и мы должны были присесть лет так на пятнадцать минимум, но..
По телу озноб пробегает.
– Мой брат? Рома?
Демид косится как—то странно.
– А ты типа снова не в курсе? – ухмылка его наглая, недобрая задевает. Злюсь на нее. Вся эта грязь и холод ко мне от Марики, Луки. Все это вдруг трансформируется в такой гнев! Получается, я еще и в аресте виновата?!
Я узнала о том, что Варламов за решеткой пару недель назад. До этого каждый день по дороге в универ, в окна его дома заглядывала, надеясь увидеть. Но там безнадежно темно было. А потом мне Аська сказала о том, что Лука сидит. Ее отец дома случайно обронил, мол, чемпион и хозяин бойцовского клуба у них за решеткой. С того самого момента я места себе не находила. Ни есть, ни спать, на лекциях только о нем мысли. Пару раз за малым не сорвалась в ресторан. Только Марика не пустила бы на порог.
А сегодня утром Аська позвонила и сказала, что выпустили их. Я и ломанулась в клуб. Все по боку – лекции в универе, запреты Оскара и грубость сестры Варламова. Его увидеть хотела, убедиться, что в порядке. Убедилась? А теперь выходит, что и здесь я виновата. Получается, именно Рома их упрятал за решетку.
И так обидно мне стало.
– Представь себе, не в курсе! Останови…
Схватилась за ручку двери. А Демид только смотрит на меня удивленно.
– Зачем?
– Я пешком пройдусь. Останови, не нужно мне ваших подачек, ясно тебе?! Не нужно смотреть на меня так, будто я хуже вас!
Снова плакать хочется, от этого ненавижу себя еще больше. Демид не реагирует. В ответ только скорость набирает.
– Огинский!
– Отвали, Вершинина, ясно тебе? – даже не смотрит в мою сторону. – Я сказал, что довезу. Не хочешь, не общайся. И не хер мне тут хвостом вертеть. Твоя семейка заварила кашу, и мы все еще не расхлебали это дерьмо.
Я молчу. Разве есть смысл говорить о том, что я тут не при чем? Он такой же как и все остальные. Отвернувшись, пялюсь в окно. Злюсь на себя, и на них. Вдруг чувствую, как Огинский дергает меня за волосы. Отталкиваю его руку, а спустя несколько секунд это повторяется снова.
– Я сейчас всеку тебе, – рычу, повернувшись. А он улыбается как дурачок.
– Ну вот, мы пришли к тому с чего начинали.
Усмехаюсь горько.
– Будешь? – протягивает мне жвачку.
– Нет, спасибо.
Пожав плечами, засовывает пластинку себе в рот. Жует и хмурится.
– Как камень бл*ть. Три месяца провалялась, – нажимает кнопку, опуская стекло и выплевывает жвачку прямо на дорогу.
Несколько минут мы едем в полной тишине.
– Ты правда так думаешь обо мне? Что я с Ромой заодно?
Дема поворачивается, смотрит так напряженно мне в глаза. А потом тормозит у обочины. И я только сейчас понимаю, что мы на моей улице. За два дома до коттеджа Оскара.
– Я бы проводил тебя, но к матушке спешу, – хмурится парень.
– Все в порядке?
– В больнице лежит, – он смотрит на часы. – Буду пробираться через окно. Ребята узнали номер палаты.
– Здоровья ей, – улыбнувшись, понимаю, что не хочу выходить.
Классно с ним, если не думать о настоящем. В салоне машины даже воздух такой как в клубе Варламова… Можно представить, будто все хорошо, и я все еще часть семьи. А еще я думаю о том, что не хочу видеть Оскара. Только не сейчас, не сегодня. Он ведь снова тот разговор заведет, и на этот раз мне не уйти от ответа. Знаю уже, что другого выхода нет. Черту провести придется между прошлым и настоящим.
Молчание затягивается. Я открываю дверь и выхожу на улицу.
– Эй, стукачка, – окликает Демид.
Парень выходит из машины, опирается руками о крышу.
– Он отойдет. Дай ему время. Твой брат подкинул кучу проблем, и сейчас жизнь Варламова изменится. Очень сильно.
Мне хочется, чтобы Дема оказался прав. Но сегодня Лука забрал у меня последнюю надежду.
– Нет, Дем. Он гордый, и жестокий. И если он отворачивается, то навсегда. Спасибо тебе… ты даже не представляешь, как помог.
Огинский подходит ко мне, обнимает за плечи.
– Если что, я всегда готов стать твоим другом по сексу. Ты же знаешь, я не подведу, – шепчет на ухо. Его ладонь сползает ниже талии.
Я шлепаю его по плечу, отстраняясь. А он смеется во весь рот.
– Езжай уже быстрей отсюда, Огинский. А то в больничку как пациент загремишь! – бурчу беззлобно.
Дема отстраняется и подмигивает мне. Смотрю на то, как он усаживается в машину, как срывается с места с жутким визгом шин, и стараюсь вспомнить, как дышать то? Как начать жить? Ведь их больше не будет… ни одного из них.