Теплое сердце вампира
Шрифт:
— Не любил видеть твои руку? — вампир повернулся и аккуратно положил кисти девочки в свои ладони.
— Стойте! Пожалуйста, не надо. Подождите, не снимайте с меня одежду, — едва не заплакав, малышка закрыла глаза и начала умалять своего хозяина не смущать ее.
— Прости. Я не собирался, я просто взял тебя за руки, — извинился за резкость Алес и, подняв девочку, поставил ее на стоявшую рядом ничем не примечательную деревянную тумбочку.
— Ой, Господин, ваше прикосновение такое мягкое и… теплое, — открыв глаза, Мира посмотрела на светлые, но не белоснежные пальцы Алеса, кончики которых спрятались в темноте
— Это плеть или плетка, — помог вспомнить название малышке вампир. — Но зачем он тебя бил ей?
— Он наказывал меня, когда я не справлялась с работой, — на глазах рабыни появились слезы, но она продолжала отвечать на вопросы, ранящие ее потрепанную судьбою душонку, голосом, понемногу переходящим в сухой шепот, боясь потерять доброту хозяина.
Заметив это, Алес боле не стал донимать девочку расспросами и, соединив свои руки на спине малышки, прижал ту к себе.
— Г-господин, что вы делаете? — Мира испугалась от появившихся новых, еще не известных ей ощущений.
— Успокойся, — прошептал рабыне на ушко Алес. — Пока я рядом, тебе ничего не стоит бояться. Я клянусь сердцем вампира, что отныне ты не будешь знать боли, а если кто и принесет тебе ее, то будет жестоко наказан.
— Вы клянетесь перед рабыней? — недоумевая, переспросила Мира. — Но разве ваша клятва будет иметь силу, если о ней будет знать лишь такая как я?
— Я клянусь в первую очередь перед собой, — пояснил вампир, продолжая обнимать малышку, закрывшую от неведомых чувств глаза. — Если я нарушу эту клятву, то потеряю честь и буду достоин лишь смерти или, как минимум, той боли, которую испытала ты.
— Господин, но разве таковым должно быть отношение вампира-дворянина к рабу? — Мира попыталась отодвинуть Алеса, чтобы посмотреть ему в глаза, но тот не ослаблял объятий, и вскоре девочка, замерзшее сердце которой медленно таяло, не позволяя сопротивляться, сдалась, обхватив своими тоненькими ручками теплую шею прижавшегося к ней вампира.
— А разве иные дворяне ведут себя правильно?
— О чем вы, Господин?
— О чем я? — перешел в крик, пропитанный злобой и удивлением, до этого спокойный шепот Алеса, который тут же отодвинулся, чуть не уронив повисшую у него на шее девочку. — По-твоему, как вампиры должны обращаться с людьми? Не знаешь? А я тебе расскажу. Нет, не я! Тебе это расскажет единственный выживший представитель тайного общества «Истина», гонимого всеми ветрами, не нашедшего себе места в этом мире, Алес Атласский, многие годы проживший скрываясь под псевдонимом Искатель. Ты ведь знаешь, зачем нам нужна кровь?
— Да, — кротко ответила Мира, — она заменяет вам все: и пищу, и…
— Не стоит, — перебил ее дворянин. — Тогда ты, наверное, знаешь, где мы ее берем? Не знаешь? А для чего, по-твоему, вампирам нужны рабы?
— Так вы купили меня, чтобы пить мою кровь? — испугано уточнила девочка.
— Успокойся и дослушай до конца, — вампир поднял руки вверх и продолжил. — Все это несколько похоже на охоту или ферму. Но… разве какой-либо охотник издевается над добычей? Разве он избивает оленя, прежде чем его убить?
Закончив, Алес опустил свой взор с небес и посмотрел на Миру, каменной статуей стоявшую перед ним, взглядом, полным первородной дикости. Казалось, будто сейчас он не вел рассказ об охотниках и оленях, а сам сперва был тем самым оленем, вдруг превратившимся в охотника, гнавшегося за самим собой.
— Мы обязаны жизнью людям, которых отчего-то держим рабами. Да пусть, если рабами, мы относимся к ним даже не как к скоту. Это отношение не возможно описать словами, — вампир на секунду замолчал. — И кто мы после этого?
— Я… я не знаю, — прошептала малышка, опасаясь гнева своего хозяина.
— И не надо… Я надеюсь, ты поняла, в чем расходятся наши с Рависом взгляды, — вспомнив о ранее заданном Мирой вопросе, пояснил Алес. — Он сторонник действующей власти и идеологии и всецело разделяет мнение многих дворян, хоть сам таковым и не является.
Услышав ответ на старый, почти забытый ей вопрос девочка призадумалась, но, будто снова что-то вспомнив, вновь обратилась к вампиру:
— Господин, я же нужна вам из-за моей крови?
— Почему же? Нет, я купил тебя по другой причине, — вернувшись к шкафу с платьями ответил дворянин.
— Но для чего же тогда? — Мира была весьма удивлена.
— Ну тут все гораздо прозаичнее, — продолжая заниматься выбором одеяния для девочки пояснил Алес. — Ты верно не знаешь, но мне чуть больше двух сотен лет…
Его новый рассказ был прерван вздохом неимоверно удивившейся малышки.
— Люди то столько даже не живут, — немного обиженным тоном произнесла Мира.
— Тут ты, к несчастью, права. Но! Давай все же я продолжу, — вампир сделал паузу, а затем вновь озвучил свой возраст. — Итак, мне две сотни лет. Я абсолютно одинок, за исключением пяти тысяч солдат и двух слуг. Моя семья погибла около пяти лет назад. И внезапно… я встречаю рабыню, случайно попав в Квартал Рабов. И как ты думаешь, на кого ты похожа?
— Я даже не могу предположить, ведь я не знаю ваших родных, — ответила призадумавшаяся малышка.
— И хорошо, что не знаешь. Мой отец был таким… О! Подходящее определение — Рависом, — Алес широко улыбнулся. — Ну, на самом деле ты напоминаешь мне сестру. Она была такой же маленькой, а цвет глаз самый удивительный — фиолетовый, но все время ходила одна, ни с кем, кроме меня, не общалась, но мне рассказывала все тайны и секреты, учила играть в придуманные ей игры, дарила мне веночки из трав… Эх, мы были очень близки, я даже хотел наплевать на все законы и стать ее принцем, которого та так ждала, но… не успел.
— Господин, а что случилось с вашей семьей? — недовольная звенящей в ушах тишиной, вывела из раздумий застывшего безмолвной статуей вампира.
— С семьей? Она погибла, — казалось, что Алес произнес это абсолютно равнодушно, будто ему безразлична судьба матери, отца и даже возлюбленной сестры. — И Мира. Ее стройное нежное тело, вздрагивавшее от любого прикосновения, но смягчавшееся вновь, ощутив мое тепло. Ее прекрасные белоснежные волосы и глаза, блестящие фиолетовые глаза, взгляд которых будто заглядывал в самые потаенные уголки души. И редкая милая улыбка. Все: и душу, и разум — пожрала стихия.