Теплые острова в холодном море
Шрифт:
На этой влажной, изрытой морскими червями литорали все утро он сооружал башни из камней, строил из песка дворцы, рассматривал мелких жучков, бросал в воду камешки и так увлекся, что не заметил, как к нему подошел улыбающийся счастливой детской улыбкой хорошо выспавшийся, голый по пояс человек.
— Ботинки-то на разные ноги надел. Эх, крестничек, крестничек, когда ж ты научишься? Господи, красота-то какая! — он широко перекрестился и стал обливаться, чистить зубы, мыть шею и отфыркиваться. — На вываку бодя?
Мальчик засмеялся:
— Что
— На рыбалку, говорю, пойдешь? — повторил Илья, выплевывая изо рта воду.
— Пойду, — обрадовался Сережа, но тут же спохватился: — А как же папа?
— Папа пусть поспит. Слава Богу, ему лучше стало. Да мы ненадолго. Он проснется, и мы тут как тут. Ушицы ему сварим, такой ушицы, брат, что он у нас мигом выздоровеет.
Вдоль кромки береговой линии рыболовы с трудом продрались сквозь можжевельник и заросли черники и не спускались вниз, потому что начался прилив и вода стояла у самого обрыва. Лесная почва была покрыта мягким и глубоким мхом, куда проваливались ноги, и они шли неспешно, потом море осталось у них за спиной, мох сменился твердой почвой, и на выходе из леса у дороги приезжие увидели давешних детей.
Мальчик и девочка сидели на том же месте, возле моста через ручей, будто никуда не ходили, однако теперь вид у них был растерянный и несчастный. Девочка, отвернувшись, жевала травинку, а мальчик глядел насупившись, отчего его румяные щеки казались еще более толстыми, а глаза совсем маленькими. Глядя на него, нахмурился и Сережа.
— Ну как там Реболда? — весело спросил Поддубный.
— А ну ее… эту Ебалду. Гребаное место. Не ходите туда, — ответила девочка устало, и лицо ее исказила гримаса.
— Почему?
— Мужики там злые, пьяные…
Поддубный присел рядом с ними на корточки и стал рассматривать помятые, мокрые грибы, которые лежали в корзинке.
— Белый… Смотри-ка, Серень. А это подосиновик. Вы сами-то откуда будете, ребятки?
— Я из Архангельска. А он из Питера, — произнесла девочка нехотя.
— А вы, дядь, откуда? — спросил мальчик.
— Я-то? И сам не знаю откуда. Везде понемногу пожил, — протянул Поддубный задумчиво. — домой как станем выбираться?
— На той неделе «Лаушта» придет.
— Когда на той неделе?
— Точно никто не знает.
— Чудеса, — развеселился Илья, — тут у вас никто ничего не знает. Ни как сюда попасть, ни как назад выбраться.
— Всяко теплоход придет школьников с островов забирать, — баском сказал мальчик. — Вы почему, дядь, спрашиваете? Тоже поедете?
— Да не-е, еще поживем, — протянул Поддубный.
Дети остались понуро сидеть на траве, а двое путников двинулись вперед, в сторону неприветливой Реболды. Они миновали несколько маленьких озер, но Поддубному они не понравились — показались нерыбными, и он последовал еще дальше, в северную часть острова.
Вокруг было пустынно и тихо. Через полчаса их путь пересекла другая дорога. Странная она была, ровная, узкая, деревья нависли над ней, образуя зеленую кровлю, словно тоннель,
— Пойдем туда! — воскликнул мальчик, и большие глаза его радостно вспыхнули.
— Туда? — Илья в нерешительности замер, он понятия не имел, что это за дорога и куда она ведет, но сообразил, что, вернее всего, к поселку. — Ну хорошо, только если там ничего интересного нет, то вернемся. Согласен?
— Согласен, — радостно и чуть застенчиво отозвался Сережа, которому очень нравилось, что дядя Илья обращается с ним как со взрослым.
Однако едва они сделали несколько шагов, возвращаться тотчас же расхотелось, а наоборот, идти и идти.
Таких красивых, чудесных, с любовью построенных дорог видеть ни Поддубному, ни тем более Сереже никогда не приходилось; они шли быстро и легко, внимательно приглядываясь к странному сооружению: там, где местность поднималась, дорога была прорыта через возвышенность, в низких местах сделаны насыпи, справа и слева постоянно виднелись озера, и каждое из них казалось глубоким, таинственным.
Меж тем погода переменилась, начал накрапывать дождик, но на укрытый ветвями лесной путь вода не попадала, и идущие слышали только мерное капанье и видели прямые линии дождя, когда открывалось новое озеро. Наконец справа мелькнуло за деревьями совсем небольшое, травянистое, очень старое озерцо с черной торфяной водой.
— Вот здесь-то мы и станем ловить, — произнес Поддубный, снимая рюкзачок и потирая руки. — Ну, щуки, берегитесь!
— Улю-лю-лю! — завопил Сережа. — Берегитесь, щуки!
— Ты что? Ты что? — зашипел крестный и замахал руками.
Сережа испугался и затих. Но дядя Илья больше не стал ругаться, он поднял отвороты зеленых болотных сапог и перенес мальчика на деревянные мосточки, вбитые в топкий берег.
Это было идеальное место для рыбалки. Кувшинки дрожали оттого, что их задевали крупные рыбины, по воде расходились круги. Поддубный помог мальчику наладить удочку, показал, как насаживать червяка, закинул, и красивый, высокий, разноцветный поплавок встал точно среди крупных и плотных листьев и тотчас же лихо затанцевал, закружился и ушел под воду.
— Тащи!
— Пойма-а-ал! — хотелось крикнуть на весь лес, но он произнес шепотом и, ликуя и дрожа, полез за окуньком, который улетел в кусты и запутался в ветках.
Поддубный, сам радуясь его радости, помог мальчику вытащить рыбку и, чтобы не терять времени, не стал распутывать леску, а попросту ее оборвал и привязал новый крючок с грузилом.
— В другой раз осторожней тяни, а то запаски не хватит.
Клевало бесперебойно, они таскали мелких и средних окуней, сорожек и ершиков, но через каждые несколько забросов снасть цеплялась за кувшинку и обрывалась, удильщик снова привязывал то себе, то воспитаннику новые грузила и крючки, досадуя, что упускает время и клев может в любой момент оборваться; их ели комары и гнус, дождь очень скоро смывал с раздраженной кожи лица и рук следы репеллента.