Терапия
Шрифт:
«Как смерть», — подумал Виктор, вставая.
Маленький двухэтажный домик у моря был построен в начале прошлого века, но последний раз его ремонтировали еще при жизни родителей Виктора. Хорошо, что стараниями бургомистра острова, Хальберштадта, к дому провели электричество и установили неподалеку генератор, обеспечив жильцам свет и тепло. Но долгое отсутствие людей не пошло дому на пользу. Стены требовалось покрасить внутри и снаружи, паркет — заново отшлифовать, а кое-где заменить. Двойные деревянные окна от непогоды чуть
Четыре года, один месяц и два дня.
Виктор и без отрывного календаря на кухне знал, когда он последний раз был на Паркуме. Краска на потолке была тогда такой же несвежей. И каминная полочка так же покрыта копотью. Но кое-что другое было в полном порядке.
Его жизнь.
Он приезжал сюда с Жози, хотя в те последние октябрьские дни она совсем ослабела из-за болезни.
Сев на кожаный диван, Виктор подключил ноутбук к розетке, стараясь не думать о выходных перед тем злосчастным днем. Все напрасно.
Четыре года.
Сорок девять месяцев без единой весточки о Жозефине, несмотря на масштабную поисковую операцию и призывы к населению в прессе. Даже двухсерийная телепередача не дала никаких положительных результатов. И все же Изабель отказывалась объявить о смерти единственной дочери. По этой причине она и была настроена против интервью.
— Нельзя исключать никакой возможности, — сказала она незадолго перед его отъездом. Они стояли на гравийном выезде перед домом. Виктор только отнес вещи в багажник черной «вольво-универсал». Три чемодана. В одном одежда, в двух подборка материалов, связанных с пропавшей Жози: газетные вырезки, протоколы и, разумеется, отчеты Кая Стратманна, частного детектива.
— Тебе не надо ничего обдумывать и ни с чем прощаться, Виктор, — настаивала жена. — Очевидно, что наш ребенок жив.
Разумеется, она не поехала с ним на Паркум и теперь, скорее всего, торчит на совещании в нью-йоркском небоскребе на Парк-авеню. Это был ее способ отвлечься: уйти в работу.
Он вздрогнул, когда тлевшая в открытом камине ветка громко треснула. Синдбад, дремавший все это время под письменным столом, испуганно вскочил и зевал теперь, укоризненно глядя на пламя. Изабель подобрала этого золотистого ретривера два года назад на парковке у пляжа Ваннзее.
«Чего это тебе взбрело в голову? Решила заменить Жози этой тварью? — закричал он, когда жена появилась в холле виллы с собакой. Он страшно разозлился, и домработница поспешно спряталась в гладильной. — И как мы назовем твою псину? Может, Жозеф?»
Изабель, как обычно, не поддалась на провокацию. Она умела держать себя в руках, недаром происходила из одной из старейших банкирских семей Северной Германии. Но в ее стальных голубых
По иронии судьбы, с первого же дня собака привязалась именно к Виктору.
Он пошел на кухню за новой чашкой чаю. Пес уныло поплелся следом в надежде на второй обед.
— И не мечтай. — Виктор хотел легонько шлепнуть его, но заметил, что тот насторожился. — Что такое?
Нагнувшись к собаке, он вдруг тоже услышал это. Скрежет металла. Дребезжание. Что-то давно забытое. Он пока не мог вспомнить. Что же это было?
Виктор осторожно подкрался к двери.
Вот опять. Словно монетой по камню. И опять.
Виктор затаил дыхание. И вдруг вспомнил. Он часто слышал этот звук в детстве, когда отец возвращался с прогулки на яхте.
Такой скрежещущий металлический звук возникал, когда проводили ключом по глиняному горшку. Это значило, что отец забыл ключ от дома и вынимал запасной из-под цветочного горшка около двери.
Или не отец, а кто-то другой.
Виктор весь сжался. Кто-то стоял у двери, и этот кто-то знал о родительском тайнике. Очевидно, он хотел войти внутрь.
С бьющимся сердцем Виктор прошел по коридору к тяжелой дубовой двери и посмотрел в глазок. Никого. Тогда он решил отодвинуть пожелтевшие жалюзи, чтобы выглянуть в окошко справа от двери, но передумал и вновь посмотрел в глазок. И тут же в страхе отшатнулся. Сердце бешено колотилось. Это что, было на самом деле?
Руки покрылись гусиной кожей. В ушах шумела кровь. Он был уверен. Абсолютно точно. На какую-то долю секунды он увидел человеческий глаз, который заглядывал внутрь дома. Глаз, который вроде бы был знаком, хотя он не мог вспомнить откуда.
Соберись с силами, Виктор!
Глубоко вздохнув, он распахнул дверь.
— Что вам… — Виктор запнулся посреди фразы, которую хотел грозно выкрикнуть в лицо незнакомцу на пороге. Но там никого не было. Ни на деревянной веранде, ни на тропинке от веранды до калитки, ни на песчаной дороге, ведущей в рыбачью деревню. Виктор забежал в сад и заглянул под крыльцо — в детстве он сам прятался тут, под пятью ступеньками, когда играл с друзьями. Но даже в тусклом свете медленно заходящего послеполуденного солнца было хорошо видно, что там нет ничего подозрительного — лишь увядшие листья, которые трепал ветер.
Виктор почувствовал озноб и взбежал по лестнице обратно, потирая руки. Сильный порыв ветра чуть не захлопнул дубовую дверь, и Виктору пришлось напрячься, чтобы пересилить сквозняк и ее открыть. Вдруг он замер.
Звук! Тот же самый. Хотя уже не такой звонкий. Но на этот раз он раздавался не снаружи, а из гостиной.
Кто-то хотел привлечь к себе внимание, и этот кто-то уже не стоял перед дверью. Он был внутридома.
Глава 3