Терминатор 1965

Осадчий Алексей

– Ой, далеко как. И зима там лютая. Сибирь же.

– Ничего не лютая, четыреста рублей вчистую получка. Квартиру после трёх лет дают, а сразу – комната в семейном общежитии.

– Далеко, Вить. Страшно. А Катька как от бабушки? А мне как? Паспорт пока сделаешь, набегаешься, наунижаешься. Это тебе хорошо к белому билету и паспорт выправили, единственная польза от твоего дяди, а ещё райисполкомом столько лет командовал.

Ого, а Витёк, оказывается, родственник начальнику районного масштаба. Видать ещё и поэтому Зоя пошла за унылого бухгалтера, на перспективу, а не просто, чтоб пузо

прикрыть. Первоначально я думал устроить сцену ревности, обвинить шалаву жену в постыдной связи с Рябоконем и свалить из Поветкино, типа в лучших чувствах оскорблённым. Но, как ни крути, исполнительный лист на Екатерину Викторовну за мной носиться будет по всему необъятному Союзу Советских Социалистических Республик как в ненаписанной ещё песне Юры Лозы. А оно надо?

Само собой, нет проблем вообще затеряться на просторах СССР, сымитировать утопление Витеньки Протасова где нить на пляже, чтоб документы в штанах остались, а засим сменить личину. Выхватить в поезде какого дембеля, желательно детдомовского, уконтропупить нефартового беднягу, забрать документы и – комсомольские стройку ждут. А обличье я за пару недель при хорошем питании, любое приму.

Вариантов масса, но начинать карьеру борца с робототехникой, за иной, светлый путь развития цивилизации человеческой, с мелких гадостей не хотелось. Зойка, по сути, – несчастная баба. Муж никчёмный, любовник-одноклассник счастливо женат, трое сыновей и в районе проживает (это всё из её трёпа ночного выяснилось) и редкие перепихоны только раззадоривают тридцатилетнюю секс-бомбу.

– Так не сразу всем скопом переезжать. Вначале я двинусь, обустроюсь.

– Не отпустит тебя Мпхалыч, вот увидишь.

– Пришвин то? Да куда он денется.

– Увидишь.

– Ты с ним шпилилась?

– Витя!

– Муитя! Говори как есть, мне завтра у него расчёт выбивать. Ну, было?

– Ой, Витя, да всего разик и было, ну два, ну не помню сколько. Зажмёт, сволота старая в конторе или на ферму придёт. Сама я не давала. Правда-правда, Витя!

– Бл…, попал в куколды нежданно негаданно…

– Чего?

– Это слово учёное, тебе не понять, давай лучше на пол одеяло скинем.

– Опять? Ишь, дорвался до бесплатного. Ой, куда… Ви-и-и-и-ит-я-я-я-я-я!!!

Так что к разговору с Петром Михалычем Пришвиным я был морально готов.

– Ты смотри. В Сибирь собрался! На комсомольские, значится стройки! А туг кто землю родную поднимать будет? Восстанавливать её, фашизмом порушенную? А, комсомолец Протасов?

– Ты и будешь, гражданин Припиши.

– А-а-а-а. Да ты у меня! Дядя уже не поможет. Не посмотрю, что еле ползаешь – вилы в руки и говно на ферме кидать. А то ишь, на счётах наловчился костяшки перекидывать, мурло поганое!

Счётами, перехваченными поудобнее, я и засандалил наглому, воняющему чесноком и перегаром здоровенному, далеко за центнер, завотделением по зубам. Удачно получилось, три передних вылетели враз. Пока герр Пришвин изумлённо пялился на охеревшего бухгалтера, тем же манером – ребром счёт, жахнул его по переносице – аут!

Мог и поиздеваться над деревенским владыкой, щелбанами ему зубы выбивая, или на понт взять, стаканы гранёные в руках давя. Но опыт, он брат мудрости. Зачем свои возможности,

внезапно открывшиеся демонстрировать. То был доходяга из доходяг и вдруг чемпион из чемпионов. Нет уж, избиение счётами легко объяснимо – в состоянии аффекта, любовника жены отоварил, сам не пойму, как оно так получилось, граждане члены товарищеского суда, молю о снисхождении…

Пришвин приходил в себя минут пять, крови на пол натекло как с зарезанного кабана – мужчина в теле, полный жизни и дурной кровушки. Ну, не мне её замывать, наплевать и пренебречь…

Очухавшись амбал было вознамерился взять реванш, но углядев Витю недотёпу, непринуждённо жонглирующего страшными счётами и странно, с нехорошим прищуром, лыбящегося на поверженного начальника, сломался.

– Посажу, сволочь.

– Зае…шься пыль глотать, сука. Да я тебя за Зою прям здесь и сейчас пришью, Пришвин. Бл… лучше не доводи до тавтологии, упырь, оформляй расчёт и не выёживайся.

Неуловимым для среднестатистического человека движением, снова пере…л Петру свет Михайловичу счётами по зубам. Да будь он даже Брюсом Ли, не успел бы среагировать, сволочь вертухайская.

В итоге морально сломанный Пришвин в два часа оформил расчёт и даже о премии не забыл, испуганно косясь на грозный бухгалтерский инструмент, коим я непрерывно потрясал, словно бубном. Но за деньгами и документами надо ехать в район, за тридцать вёрст киселя хлебать по местным говнодорогам.

Всю ночь вершил дембельский аккорд – любил Зою во всех позах и позициях.

Была даже мысль из «жирового депо» перенаправить ресурсы на увеличение хрена и зажахать супружницу до умопомрачения. Однако ж, решил не палить контору, бабы «параметры боеголовок» прекрасно понимают и помнят, – разболтает Зоя Петровна товаркам об «вдруг» увеличившемся достоинстве муженька, сопоставят сие с изменившимся поведением, внезапно проявившейся крутостью и умением мудохать здоровенных мужиков подручными предметами. И запросто запишут в агенты империалистической разведки, долгие годы выпытывающего формулу разведения молока водой на молочно-товарной ферме в деревушке Поветкино.

Нафига внимание Конторы привлекать, на понтах дешёвых прокалываясь?

В районе меня уже ждали. История про Пришвина, избитого ревнивым бухгалтером-соплёй опередила Витю Протасова, в пять утра рванувшего, несмотря на плоскостопие, до райцентра. Не спешил, понимая, что бегуна, держащего чемпионский темп, могут и засечь в дороге зоркие земляки, но в восемь ноль пять сидел в приёмной директора совхоза, беззастенчиво палясь в декольте секретутки Ирины Павловны. Похоже, ранее она с Витей нередко общалась, вот и сейчас, подкалывала и кокетничала, не стесняясь полдюжины прочих посетителей.

– Виктор Сергеевич, а вы, оказывается, суровый и ревнивый мужчина. Петру Михайловичу пять швов наложили. Ваше счастье, не подал заявления.

– Его счастье – жив остался, падла.

– Повезло вашей жене. Такой страстный и решительный муж.

– Да уж, Ирэн Павловна. А как вам повезло б, окажись вы моей супругой – даже не представляете!

– Ах, Виктор, что с тобой творится? Какой-то ты не такой!

– Я сегодня не такой как вчера. Так жизнь же новую начинаю, прощай Брянщина.