Терминатор
Шрифт:
– Ну уж и основной, – усомнился я, – а как же служение Прекрасной Даме?
В ответ Барбариски попросили меня не прикидываться идиотом и не считать идиотками их самих. Что до разноцветных девиц, то я уже давно понял, что они отнюдь не идиотки. А что касается меня самого, мне в тот момент не удалось понять связи между своим последним замечанием и собственным идиотизмом. Поэтому улыбнувшись всем четырем разом, я дал понять, что своим заявлением лишь хотел их проверить. Или подшутить над ними. Пусть сами решают, лишь бы меня за идиота не держали. А еще я решил при случае почитать рыцарские романы про Артура.
– А что конкретно вы бы могли предложить? – перевел я беседу в конструктивное русло.
– Женщина, как и мужчина, вправе любить кого угодно. И любовь не может быть разрушительной, деструктивной. Конечно, так порой случается, но, по сути, любовь – это созидание. Сделайте так, чтобы Джиневра, предпочтя Ланселота мужу, совершила созидательный поступок!
– Вы предлагаете
– Пол, кажется, мы договорились, что вы не будете над нами подшучивать. Вопрос этот очень серьезный. Когда сотня миллионов зрителей увидит известное событие в вашей интерпретации, общественная мораль сделает шаг, пусть и небольшой, но в нужном направлении, и мир станет лучше. На земле сделается больше счастливых людей и меньше несчастных! Сделайте это, ведь вы же – Мастер!
Я посмотрел на девчушек взглядом Мастера, стараясь при этом, чтобы во взгляде проявились мудрость, готовность и возможность все понять и нешуточный творческий потенциал. Кажется, у меня получилось. Девушки почтительно попрощались и двинулись к выходу.
Проводив Барбарисок до двери, я убрал со стола бутылки (все три, к моему удивлению, оказались уже пустыми), безуспешно попытался позвонить Петрову и вернулся к компьютеру. Там сел перед дисплеем и принялся размышлять.
Произошло несколько странных событий. Все события связаны с одним персонажем – Артуром. Тем самым, логично предположить, что все события имеют один источник, одну причину. Начнем с первого события. Что я знаю точно? Я, точнее мой двойник, с помощью секвенции был перенесен в некое подвальное помещение, где познакомился с Мейером. Точнее, с человеком, который так представился. Никакого короля Артура и его рыцарей я не видел. Про них я только слышал от Мейера. Если предположить, что это была известная мне секвенция эха, а Мейер, по непонятным мне причинам решил меня обмануть, то никакой особой загадки тут нет. Но это определенно была не секвенция эха – в эхе участвуют два треугольника, а там были треугольник и пентаграмма. Ну и что? Вполне возможно, что существует такая секвенция – с пентаграммой, почему бы и нет? И путешествовал я не в седьмой век, а не покидал родной двадцать первый, и с Мейером беседовал не в Камелоте, а где-нибудь неподалеку от лаборатории. Вполне логично. Правда, мне показалось, что я провел в этом «Камелоте» времени раза в два больше, чем дожидался своего двойника в квартире. Но и это вполне можно объяснить. Во-первых, я совсем не уверен, что провел в беседе со старикашкой именно четыре часа. А во-вторых, почему бы не предположить, что существует вот такая особая секвенция, при которой время для моего двойника тянется в два раза медленнее, чем для меня? В конце концов, секвенция, копирующая живое и замедляющая время, ничуть не удивительнее секвенции, которая просто копирует, – а к секвенции эха я, как ни странно, привык и не уже особо удивляюсь. Рассуждаем дальше. Петров был уверен, что я побывал во временах короля Ричарда. А был ли он действительно в этом убежден? – совсем не обязательно. Он всего лишь предположил это вслух – и ошибся. К слову сказать, с точки зрения формальной, он меня даже не обманул. Ну, продемонстрировал излишнюю самоуверенность, ну, был не прав – такое случается. Чем бы это всё не кончилось, я по-прежнему не смогу сказать, что мой друг мне хоть раз лгал. Стиль знакомый. Похоже, в загадочной мгле начинают вырисовываться волчьи уши Петрова. Кстати, об имени «Ричард»: мне достоверно известно несколько случаев, когда Петров, знакомясь с новыми людьми, представлялся именно так. Более того, покойная граспесса, затащившая меня на секвенцию трехсотлетней заморозки, упомянула, что в некоторых кругах Петров известен под именем Ричард и прозвищем «Лайонхарт» и рекомендовала мне об этом хорошенько подумать. Впоследствии я выполнил эту рекомендацию и хорошенько подумал на эту тему, но ничего интересного не надумал. Условно предположим, что всё это случайные совпадения. Продолжаем мыслительный процесс.
Что еще удивительного произошло за последнее время? Некий Пол Беливук оказался неотличимо похожим на А.Траутмана, причем выяснилось это вскоре после срабатывания загадочной секвенции. Вдобавок у Петрова оказался паспорт американца, и он уговорил меня выступить под американским флагом. Тоже совпадение? – очень сомневаюсь. Во тьме, неподалеку от Петровых волчьих ушей, начал проступать волчий же хвост. Двигаемся дальше. К идиотской инсценировке со стражниками, кордебалетом и виселицей Петров, по-видимому, отношения не имеет: всё это легко объясняется выдумкой и художественным вкусом нашей звезды – его творчество я себе представляю именно так. А вот идейку про сценарий из жизни Артура Петров вполне мог ему подкинуть, необязательно лично. Хотя я убежден, что даже под пытками господин Хоев не признается, что его кто-то надоумил с темой сценария – он искренне уверен, что это его собственная идея. Всё это очень знакомо, не он один такой. Теперь Коваленко: парень, как мне кажется, абсолютно честный и не склонный к плагиату. Если бы фабулу сценария придумал не сам, то обязательно упомянул бы. Но, зная пацифистические Юрины наклонности и склонность к идеализму, можно предположить, что некто (я уже догадываюсь – кто именно) навел его на мысль, что Артур и Мухаммед были современниками, теоретически могли встречаться, и основатель Ислама вполне мог передать святыню пророка Иссы почитателю последнего – а тут и до мира во всем мире рукой подать. Главное, донести поскорее этот сюжет до широкой публики – например, через сценарий сериала. Остаются Ириски-Барбариски. Судя по всему, девочки просто врут хором, причем врут неправдоподобно. Сказали бы, что Ирке пришла в голову отличная идея, и на собрании музыкального коллектива все эту идею единогласно одобрили. А они, вместо этого, рассказывают про мысль, посетившую их одновременно ночью. Сомнительная история.
Итак, что мы имеем в сухом остатке? Автор всей затеи – Петров, который почему-то хочет меня использовать втемную. В интересах дела, надо полагать. Ну и ладно – не в первый раз, я уже устал обижаться.
Осталось решить, как мне быть дальше. Судя по всему, Петров хочет, чтобы я писал сценарий про Артура. Отлично, доставлю ему такую радость, хотя он мог бы для выражения своего пожелания выбрать форму не такую изощренную. Правда, я никогда не писал на английском, но не нужно забывать, что я – эксцентричный гений. Я обеспечиваю экспрессию, а грамматику пусть правят, как любит выражаться Петров, специально обученные люди. Что касается таинственной секвенции с пентаграммой и треугольником (отныне нарекаю ее секвенцией Артура), в том случае, если через десять дней она состоится, нужно постараться выбраться из того темного помещения наружу и оглядеться. Не исключено, что я обнаружу себя где-нибудь в Новых Черемушках. Теперь осталось ознакомиться вкратце с творчеством П.Беливука, и можно считать себя всецело подготовленным к завтрашнему дню.
Глава IV
– Волки не причинят вреда учителю Миларепе?
– Можешь быть спокоен, не причинят, – и пещера святого тут же куда-то исчезла – ответ раздался уже в келье, показавшейся после дневного освещения очень темной.
– И ты скажешь, что это не чудо?! – мысленно возопил монах, – мы унеслись на тысячу лет назад и на сотни километров, и ты не считаешь это чудом?
– Разумеется, не чудо. Всё в рамках законности.
– А я бы мог этому научиться? – вкрадчиво поинтересовался старик, – повторить без твоей помощи?
В ответ, как всегда, сначала раздалось хихиканье, а затем – вопрос:
– Что ты называешь «без моей помощи»? Без помощи мисс Джонс – вполне, а без помощи того, что ты называешь Дхармой – извини, не выйдет. Ты живешь в мире Дхармы.
Старик хотел спросить что-то еще, но страшная боль, зародившаяся где-то в районе желудка, пульсирующими страшными толчками, начала подниматься вверх, сбила мысли и дыхание, дошла до глаз, погрузив мир в клубящуюся черноту и стальным обручем сжала мозг – начался вечерний приступ. Спустя немного времени сердце, замершее поначалу от ужаса, несмело стукнуло, потом еще и еще. Боль не уменьшилась, но на время сделалось переносимой. Это позволило старику тихо застонать, и от этого, наверное, стало немного легче, но всё равно было очень больно.
– Что с тобой? – обеспокоенно спросила мисс Джонс. Внятно ответить сил не было, и старик снова издал жалобный звук, ощущая унижение от своей беспомощности перед страданием. Неужели это можно вынести, – в который раз подумал он, – еще два часа этой муки – и так каждую ночь. Сердце стукнуло еще два раза. Значит, прошло еще две секунды и осталось примерно семь тысяч сто девяносто восемь секунд. Еще три удара – семь тысяч сто девяносто пять. Еще пять – семь тысяч сто девяносто.
И вдруг всё закончилось – боль ушла. Ушла сразу, а не понемногу, как в прошлые ночи. Какой позор быть рабом собственного больного тела, но как чудесно, когда боль уходит, – подумал старый человек.
– Я сняла боль, но лечить тебя буду потом – не хочу выходить из роли, – раздался в его голове знакомый голос, – а что это было?
– Спасибо тебе. Это был рак. Был, есть и еще некоторое время будет, пока я не уйду. Меня осматривал личный врач Далай Ламы. Он говорит, что рак – кармическая болезнь, и медицина не может помочь.
– Нет никаких кармических болезней, – голос мисс Джонс снова приобрел сварливый оттенок, – а есть слабая медицина две тысячи десятого года.
Старик, уже полностью оправившийся, с удовольствием сделал два глубоких вдоха и спросил:
– Научатся, интересно, когда-нибудь побеждать эту пакость?
– За медицину не ручаюсь, но я тебя вылечу.
– Ты меня вылечишь, и это не будет чудом?