Термитник Хеллстрома
Шрифт:
– Послушайте, – продолжил он. – Меня зовут…
И это было все, что он помнил. Слева раздалось резкое шипение, и Дипо вдруг почувствовал, что его голова буквально взрывается. Да, это он тоже помнил – взрыв боли внутри черепной коробки. Голова болит и сейчас, когда он смотрит на Хеллстрома. Это жезлы – сомнений нет. Две молодые женщины, стоящие теперь около его стула, держат в руках такие же штуковины, хотя водолазных масок на них нет.
Придется выкручиваться, подумал Дипо.
– Почему меня привязали? – спросил он у Хеллстрома.
– Не тратьте нашего времени, изображая простака, – усмехнулся тот. – Мы будем держать вас связанным, пока не решим, как вами распорядиться.
Горло Дипо пересохло, сердце забилось.
– Довольно гнусное словцо, распорядиться, – заметил он. – Оно мне не нравится.
Хеллстром вздохнул. Да, слово неудачное. Он устал. Ночь была долгой, и она еще не закончилась. Черт бы побрал этих пришельцев из Внешнего мира. Что им в конце концов нужно?
– Примите мои извинения, – произнес Хеллстром. – Я не хотел бы причинить вам вред или какое-либо неудобство. Вы не первый человек, которого мы ловим в подобных обстоятельствах.
Дипо испытал ощущение deja vu – словно из его памяти всплывает нечто полузабытое, но произошедшее не с ним, а с кем-то, кого он хорошо знал. Портер? Он не был слишком близок с Портером, однако…
– А теми, другими, вы тоже распорядились? – спросил Дипо.
Хеллстром проигнорировал вопрос.
– Судя по вашим документам, вы являетесь коммивояжером компании, производящей фейерверки, – сказал он. – Один из ваших предшественников, также вторгшихся на нашу территорию, работал на эту компанию. Данное совпадение вам не кажется странным?
Дипо с трудом выдавливал слова из пересохшего рта:
– Если его звали Портер, то в этом нет ничего необычного. Он и рассказал мне об этом месте.
– И он тоже орнитолог, вне всякого сомнения.
Что делать? Дипо вспомнил, как та женщина сбила птицу. Что это было за оружие? Может, в этом кроется ключ к тайне Проекта-40? Дипо решил попытать счастья по-другому.
– Я видел, как одна из ваших приятельниц ночью убила птицу. Не стоило этого делать. Птицы – важная часть…
– Помолчите, – сказал Хеллстром, не оборачиваясь. – Конечно, они убивают птиц, а еще насекомых, кроликов, мышей. Это плановая зачистка. Не только же за вами гоняться!
Дипо покачал головой. Гоняться?
– Зачем они это делают? – спросил он.
– Они добывают еду. – Хеллстром вновь обернулся к пленнику. – Мне нужно время, чтобы решить проблему, созданную вашим появлением, – произнес он. – Я не думаю, что вы отбросите притворство и расскажете мне свою историю.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – усмехнулся Дипо, но пот струился по его лицу, и Хеллстром, естественно, легко прочитал этот знак.
– Ясно, – отозвался Хеллстром, и в голосе его прозвучала горечь. – Не надейся убежать. Эти двое знают, что в случае попытки побега они должны вас убить. И нет смысла с ними разговаривать. Они не говорят. Но у них обостренная чувствительность – по вашему запаху они определят, что вы замышляете. Вы – чужак в нашем мире, а они специально натренированы, чтобы избавляться от чужаков. Теперь прошу меня извинить.
Он вышел, толкнув в сторону роликовую дверь, но, до того как она вновь встала на место, Дипо увидел залитый молочным светом широкий коридор, заполненный людьми – мужчинами и женщинами, полностью обнаженными. Два человека вышли из двери слева, заставив Хеллстрома притормозить. Это были женщины, и они несли то, что выглядело как обнаженное тело мужчины, но с болтающимися конечностями и головой.
Из дневника Нилса Хеллстрома
Теперь, когда я пишу эти строки, движет мною исключительно тщеславие, заставляющее верить: когда-нибудь явится специалист, который сможет их прочитать и понять. Будут ли такие люди в будущем или же они – исключительно продукт моего воображения? Я знаю, что Термитнику понадобятся эти умелые читатели, они будут нужны ему долго, может, целую вечность. Но это – много дольше, чем мне суждено прожить, и бесконечность времени делает ничтожными мои и без того ничтожные слова. Если тот, кто сейчас читает эти строки, разделяет мой пессимизм, то он, без сомнения, понимает, что потребность в читателях со временем сойдет на нет. И это – действительно важный вопрос: служит ли наша языковая способность некой вечной цели? Ведь может наступить момент, когда эти слова будут жить, а читать их будет некому. Впрочем, если подойти к этому вопросу практически, то все это и так маловероятно, поскольку материал, на котором я оставляю эти записи, со временем может быть признан полезным и использован для других целей. Да, это зазнайство – обращаться к вечности. Странно, но мы поступаем так, повинуясь инстинктам, а они, увы, рассчитаны на краткосрочное действие. Я продолжаю поддерживать план моей праматери по решению проблемы Внешнего мира. Наша задача не в том, чтобы противостоять ему. Мы должны путем компромиссов и постоянного давления абсорбировать людей Внешнего мира, сделать их частью нашего сообщества. Именно этим мы сейчас и заняты, и если вы изменили установленный нами порядок, то тем не менее знайте: помогая вам понять меня, я стараюсь быть полезным в деле строительства вашего будущего.
Днем Хеллстрома разбудила молодая женщина – охранник. На ее мониторе появилось изображение чужака, вторгшегося на территорию Термитника. Сота Хеллстрома была отключена от сети – удовольствие недоступности, которым могли наслаждаться лишь ключевые работники Термитника, а потому охранник пришла к Хеллстрому и, похлопав по плечу, разбудила. Все, что нужно, она сказала ему на языке знаков и жестов, принятом в Термитнике.
Чужак был замечен на вершине холма, над главными строениями Термитника. Он внимательно рассматривал местность через бинокль. Его появление на территории отметили и другие сенсоры, установленные по периметру долины. Свою спутницу чужак оставил в фургоне, припаркованном на дороге, ведущей в Фостервилл. Все это было передано Хеллстрому за три секунды.
Вздохнув, он выбрался из пуховой постели и жестом дал охраннику понять, что принял информацию. Та покинула соту Хеллстрома, а он, ступая по холодным плитам пола, приблизился к пульту и, активировав банк памяти, вышел на систему сенсоров обеспечения безопасности, после чего сфокусировался на секторе, который указала охранник.
Хеллстром не сразу заметил чужака в густой траве. В эти часы солнце светит в глаза наблюдателю, и увидеть что-то в зарослях непросто. Хеллстром даже подумал – а на тот ли сектор указала охранник? Иногда они вообще становятся излишне нервными, хотя серьезных ошибок пока не совершили.
Хеллстром внимательно изучал бурую траву. В свете жаркого полуденного солнца раскрывшаяся перед его взором панорама казалась никем не потревоженной. Неожиданно в траве на самом гребне холма что-то пошевелилось. И, словно это движение полностью поменяло декорации, Хеллстром увидел чужака – это был мужчина, одетый в такие цвета, выбор которых вряд ли мог быть случайным.
Живя в Термитнике уже более семидесяти лет, Хеллстром научился скрывать свои реакции. Навыки осторожного поведения были им приобретены задолго до того, как он, поменяв себе возраст, вышел из Термитника, чтобы натурализоваться во Внешнем мире. Теперь, увидев шпиона, Хеллстром быстро надел сандалии и белый лабораторный халат. Взглянул на висевшие на стене кварцевые часы – два сорок девять. Часы, отклонение в работе которых составляло четыре секунды за год, были когда-то сконструированы сестрой Хеллстрома, чьи генетические достоинства и уровень подготовки обеспечили ей пожизненное место в лучших лабораториях Термитника.