Терн
Шрифт:
Наговор, если он и был, действительно не устоял.
– Как и следовало ожидать, – отдуваясь, Тёрн кивнул на открывшуюся плиту с врезанным бронзовым кольцом.
Оно настолько плотно вросло в камень, что освободить его смогли только могучие когти мэтра Кройона.
– Именно, – подтвердил Ксарбирус, довольно потирая руки. – Тяни, любезный друг демон, тяни как следует. Твоя свобода – там, внизу.
Кройон приналёг, плита мучительно заскрежетала и дрогнула.
Открылся узкий и тёмный лаз, с круто уходящей вниз, в непроглядную тьму, лестницей. Из подземелья дохнуло сырым холодом,
– Назад, все! – только и успел пролаять он, когда тьма в провале дрогнула, исторгая из себя зыбкое полупрозрачное облачко размером с человека, поднявшееся над полом и зависшее прямо посреди старого храма.
Сидха пронзительно завизжала, разрывая криком собственное горло. С этим воплем она и метнулась к выходу, но рухнула в двух шагах от него, словно налетев на невидимую стену.
Стайни не побежала, пригнулась, принимая боевую стойку, правая рука бывшей Гончей нырнула за пазуху – и, похоже, нашла там лишь пустоту. После этого ученице Мастеров Смерти ничего не оставалось, как броситься к упавшей сидхе, подхватить бесчувственное тело под мышки и потащить прочь. Куда угодно, лишь бы подальше от наплывающей смерти.
Или даже того, что много её хуже.
Колыхаясь, облачко медленно наползало на сидху и Гончую, плавно и даже красиво развевая фалды. Для мира, где магия и призраки так же обычны, как деревья в лесу и облака в небе, в этом облачке не крылось ничего особенно страшного или пугающего, однако…
Свет в храме, и без того тусклый, внезапно померк, словно невидимая рука задёрнула портьеры. Облачко впитывало, вбирало в себя солнечные лучи, распухало, расширялось так, что Тёрну с демоном и алхимиком пришлось отскочить к стенам.
Воцарился леденящий холод, точно призрак вместе со светом поглощал и тепло.
Дхусс вновь вскинул было посох, Ксарбирус полез в сумку, но Кройон опередил их обоих.
От рёва взбешённого демона, казалось, вот-вот рухнет низкий свод. Алая пасть распахнулась, высунутый до самого предела язык трепетал, словно у вот-вот готовой броситься змеи; привидение остановилось, задрожало, по нему побежали быстрые волны, словно водную гладь потревожил пробегающий ветер. На короткое мгновение стал виден смутный облик высокого, под стать Кройону, существа, внешне даже несколько на него похожего: чешуя, рога, хвост и так далее.
Мэтр Кройон взвыл совершенно нестерпимо, так, что даже Тёрн выронил посох и зажал уши ладонями; однако и призраку не поздоровилось. Раздался треск, словно кто-то рвал на мелкие куски мокрую парусину, и облако будто взорвалось изнутри, разлетевшись мелкими тёмными ошмёт– ками.
Демон умолк, бока его ходили ходуном, язык свесился на сторону, словно у пса в жаркий безветренный день. Тёрн неловко нагнулся, подобрал посох; Ксарбирус, оторопело глядя на Кройона, пытался застегнуть суму и никак не попадал ремешком в стальную петлю.
В храм быстро возвращались и тепло, и свет.
Слабо застонала и заворочалась Нэисс; Стайни, поколебавшись, осторожно опустила её наземь, серой змейкой скользнула в сторону. Сидха попыталась кое-как подняться.
– Ты в порядке? – склонился над ней Тёрн. Нэисс не слишком уверенно кивнула, села, обхватив голову.
– К-как… ч-что… – только и смогла она выдавить. Глаза её блуждали, рот бессильно приоткрылся.
– Это, достопочтенные, и была призрачная тварь с моего плана бытия, – тяжело отдуваясь, но с изрядной гордостью сообщил мэтр Кройон. – Такие населяют пустынные чёрные каверны вблизи пламенных морей, жадно пьют их лучи, вбирают их жар; говорят, что, если подобных созданий соберётся достаточно много, они могут потушить даже звёздный огонь.
– Очень мило, – покачал головой Тёрн. – Тварь с твоего плана, из твоего мира, мэтр Кройон? Но что она тут делала, как оказалась у нас, в храме Феникса?
– Ты же сам сказал… Феникс способен летать меж мирами, – всё ещё сдавленным голосом проговорила сидха. – Вот небось и принёс… на хвосте заразу!
– Не кощунствуй! – резко оборвал её дхусс. – Тем более здесь. Кто знает, где сейчас Семеро и что они могут услышать.
– И-и-звини, – сидха прикусила язык.
– Пойдём вниз, – Тёрн решительно шагнул к чёрному провалу. – Насколько я понял высокоучёного доктора Ксарбируса, нам нужен алтарь Феникса, если, конечно, он ещё цел, а клоссы-тролли не раздробили его на мелкие кусочки – себе для охранных амулетов.
– Н-надеюсь, досточтимый и многомудрый просто шутит? – с ощутимой дрожью в голосе осведомился мэтр Кройон.
Тёрн дёрнул щекой – мол, что тут отвечать?
– Спустимся и увидим, – держа посох наперевес, словно секиру, он осторожно ступил на первую ступеньку. Шаг, другой, третий – дхусс словно погружался в тёмную воду, свет не мог пробиться вниз, будто над ходом в подземелье кто-то натянул плотный покров, плотный, но невидимый и неосязаемый для простых смертных и даже для демонов.
– Странно, – Тёрн остановился, поднял голову, взглянув на спутников. – Феникс никогда не имел ничего общего ни с тьмой, ни даже с ночью. Он – светел и радостен; тут же не храм, а поистине какое-то капище. Несмотря ни на каких троллей. Что они могли сделать, бедные простодушные создания, кроме как испачкать стены да притащить это бревно, по наивности считая его алтарём?
– Так что же делать? – мэтр Кройон, казалось, вот-вот начнёт заламывать руки, точно заправский трагик.
– Спустимся и всё увидим сами, – хмыкнул Ксарбирус. – Нэисс! Останешься здесь. Ты, Стайни, гм… пойдёшь с нами.
Сидха с облегчением кивнула. Оставаться в обществе бывшей Гончей, как и лезть в мрачное подземелье, откуда только что вырвался лишивший её чувств призрак, ей, видно, очень не хотелось. Да и то сказать – что ей там делать? Мэтр Кройон рвался вернуться домой, дхусс Тёрн по взятому на себя глупому и нелепому обязательству помогал демону – а ей, бездомной и безродной отныне сидхе, во имя чего класть тут голову?..
Мэтру Кройону пришлось сделать над собой явное и немалое усилие, прежде чем он решился последовать за дхуссом. Вскоре колышущийся, точно водная гладь, мрак покрыл Тёрна с головой; демон ступал следом, осторожно нащупывая ступеньки; пасть его озабоченно приоткрылась, красный язык высунулся наружу от усердия, словно у ученичка-приготовишки.