Тернистый путь
Шрифт:
— А я сегодня не могу, — ответила докторша, — мне тут надо кое-что подчитать.
— За неявку будем на черную доску заносить. Поимейте в виду
То ли докторша испугалась черной доски, то ли ее заинтересовала лекция о газовой войне, только в «красный уголок» она пришла одной из первых.
Молодой человек в бобриковой куртке привычно отхлебнул кипяченой воды из грязного стакана, откашлялся и ровным тусклым голосом начал:
— Газы, или боевые отравляющие вещества, действуют на наружные покрова, а также кидаются на внутренние органы человеческого организма.
При этих словах докторша — Марфа Петровна это отчетливо видела — нахально улыбнулась, встала и ушла.
«Так! — внутренне ликуя, подумала Марфа. — Попалась, птичка, стой! Я тебя как срывщицу доконаю Завтра же сочиню про нее заметку в газету».
Три дня Марфа Егошкина ходила как бы в горячечном тумане, сочиняла заметку про Елену Кондратьевну и наконец сочинила.
«Срывщица» — называлась заметка.
«В нашем доме, — писала Марфа, — завелась срывщица, которая своим нахальным смехом срывает занятия женщин по газам. Женщины нашего дома просят привлечь срывщицу — гнилую интеллигентку Е. К Голубеву — к суровому суду трибунала».
С тем же чувством внутреннего ликования, какое бывает у охотника, настигшего, наконец, долгожданную дичь, Марфа Петровна поднималась по широкой редакционной лестнице.
«Попалась, птичка, стой!» — мысленно повторяла она и уже прикидывала, как поставит Нюркины комоды в комнате докторши.
А через час она возвращалась домой расстроенная, мрачная и, словно продолжая спор, бурчала под нос:
— «Беречь надо»! Подумаешь! А меня не надо беречь? Она меня своими одеколонами одними замучила! Сами, черти, гнилые интеллигенты, вот и заступаются за эту срывщицу проклятую, прости господи!
Вечером женщин снова вызвали в «красный уголок» на лекцию о газовой войне.
Марфа Петровна села в первый ряд, скрестив на могучей груди тяжелые красные руки.
И вдруг за столиком лектора появилась, маленькая, худенькая, как девочка, докторша Елена Кондратьевна
— Товарищи, — звонко сказала она собравшимся женщинам, прошлый раз вам здесь прочитали безграмотную лекцию. Я поговорила где нужно, и этого лектора сняли с работы. Сегодня я сама прочту вам лекцию о боевых газах. Советую вам записывать. Товарищ Егошкина, выньте-ка тетрадь!
Марфа Петровна вспыхнула, губы ее дрогнули, ей почему-то стало ужасно жалко себя. Но в то же мгновение она взяла себя в руки и отрезала:
— Сама знаю! Не учите! И пожалуйста, не думайте, что вы здесь одна интеллигенция!
А тетрадь все же вынула.
ПОЗНАКОМИЛИСЬ
На перроне большой узловой станции в самом конце платформы на зеленой станционной скамейке сидела небольшая лохматая собака серо-желтой масти. Рядом с ней стоял фанерный чемодан.
Умная серьезная морда собаки была полна достоинства и хранила выражение легкой брезгливости и здорового скептицизма. Всем своим видом собака как бы говорила:
«Ну что же, обождем, посмотрим. Пока для себя лично я здесь ничего интересного не вижу»
Изредка собака зевала, широко раскрывая нежно-розовую с черными пятнами влажную пасть.
Шумная перронная жизнь шла своим чередом
Так прошло минут пятнадцать, и вот перед скамейкой с собакой остановились двое мужчин.
Один, маленький и бородатый, был одет в серый, жесткий, словно жестяной, плащ и такую же кепку, с традиционной пуговицей на макушке. Пуговица эта была похожа на электрическую кнопку, и казалось, что, если на нее нажать, бородатый мужчина зазвонит пронзительно, как будильник.
Его спутник, морщинистый и бритый, был в мятом летнем пальто и серой выцветшей шляпе.
— Сторожит, — кивнул на собаку мужчина в кепке с пуговицей-кнопкой.
— Сторожит, — эхом откликнулся мужчина в шляпе.
— Что за порода, никак не пойму, — спросил у спутника мужчина в кепке
Тот бегло, с видом знатока, оглядел собаку и авторитетно сказал'
— Обыкновенная жучка — Потомственный подзаборный дворянин Эй, Жучка, хлебца хочешь?
Собака вежливо подняла левое ухо и внимательно посмотрела на человека в шляпе. Потом она снова зевнула Ее умные глаза хранили то же скептическое, слегка насмешливое выражение.
— А все-таки неосторожный человек ее хозяин, — сказал мужчина в кепке, обрадованный неожиданным развлечением Разве можно уходить и оставлять вещи на собак? Бросить ей кусок хлеба — она не заметит, как и скамейку-то вместе с чемоданом унесут.
— Это еще как сказать. Бывают такие собаки, что и не берут. Вы ей хлеба, а она вас за штаны.
— Ну, это редкость, — возразил мужчина в кепке, — это особенные собаки, ученые, вроде как в цирке или там ищейки А вы возьмите обыкновенную штатскую собачку вроде этой. Да что там собака… Возьмем даже вас
— Позвольте, что вы хотите этим сказать?
— Или даже меня возьмем. Вообразите, что я так вот сижу, скажем, в буфете, сторожу чемодан. И вдруг подходит ко мне хорошо одетый гражданин, говорит со мной на разные вежливые темы и приглашает выпить и закусить на его счет Разве я откажусь? Никогда! А он в это время мой чемоданчик, цап-царап и, ищи-свищи его!.
— Это верно.
— А тут собака, — горячо продолжал мужчина в кепке, — несознательное животное, тварь, так сказать Хотите, давайте ее рефлексы проверим. Я ей сейчас брошу чего-нибудь, а вы возьмите со скамейки чемодан. Поставим его обратно.
— Лучше вы берите чемодан, а угощения я буду ей бросать.
— Зачем же вам беспокоиться? Вот у меня булочка имеется и конфетка. Булочка все равно черствая… Эй, Жучка, на, куси, куси!
Мужчина в кепке бросил собаке круглую, твердую, как камень, булку. Ударившись с легким звоном о скамейку, булка упала на землю. Собака подняла правое ухо, потом соскочила со скамейки и вдруг, быстро и ловко работая передними лапами, зарыла булку в землю, рядом с ножкой скамейки.
— Ишь ты, какая, — с некоторым уважением сказал мужчина в шляпе. — Запас себе делает. Бережливая, чертовка. Дайте-ка сюда конфетку. Я брошу, а вы берите чемодан.