Терновая крепость
Шрифт:
Я поговорю с дядей Иштваном, он очень хороший (о сигаре и о прочем он не знает, потому что я вымыл в ванной пол).
Мы с тобой устроим раскопки в развалинах крепости! Привези фотографию дяди Гезы, чтобы все поверили в него. Сегодня на ужин будут жареные цыплята, но мы, если ты приедешь, будем есть и рыбу.
Жду от тебя ответа.
Твой верный друг Лайош Дюла Ладо —
Плотовщик.
Лайош Дюла еще раз прочел письмо и, не найдя в нем ни одной орфографической ошибки, поспешно заклеил конверт.
К этому времени сад уже окутали длинные тени. Черный дрозд, опустившись на сухую ветку старой груши, тихо запел, просто так, для себя, для сада, возможно, для птенцов. Но их не было видно: наверное, они подросли и вылетели из гнезда.
Уже меньше кружили пчелы, но их жужжание не смолкало, потому что в ульях продолжалась неутомимая работа, и сладкий запах восковых сот разносился вокруг пасеки.
На верхушках тополей в глубине сада полыхали красные отсветы заходящего солнца, но стволы деревьев казались уже серыми и сливались в темноте с кустарником над ручьем.
Было еще тепло, но от ручья тянуло прохладой, и цветы, напившись влагой, подняли головки и сильней заблагоухали.
Дюла с жадностью пил чистый влажный воздух, рассеянно думал о завтрашнем дне, о суете городской жизни и всякой другой, но мысли его разбегались. Он не задерживался ни на одной из них, не углублялся в нее, не сосредоточивался, а тихо грезил, чуть ли не дремал, хотя спать ему не хотелось. Теперь он не смотрел ни на деревья, ни на кусты, ни на пасеку, но чувствовал, что вобрал в себя весь сад, всю закатную тишину и растворился в этом аромате и одиночестве. Если бы сейчас принялись рубить какое-нибудь дерево, он ощутил бы боль, и если стали бы топтать жука-дровосека на дорожке, он, пожалуй, не дал бы его в обиду. Наш Плотовщик слился с сумраком, садом, тишиной, со всем безграничным, живым, дышащим мирозданием.
Совсем недавно у него над головой, как маленький самолетик, жужжал огромный жук-олень, но Дюла и не подумал о ящике для коллекции насекомых, в котором живые еще букашки дергаются по нескольку дней. И вообще он считал глупым коллекционировать насекомых. Неужели непременно надо убивать тех, кого человек хочет изучить? Ну хорошо, для школьных занятий нужно, конечно, собирать насекомых, и пусть собирают те, кто мечтает стать учителем биологии, ученым, но зачем это остальным? Мертвый жук-Дровосек замолкнет навеки, и у него не узнаешь, что он делал, как жил, размножался. О нем можно прочитать в учебнике, авторы которого наблюдали за живым жуком, а если и убили его, то только для того, чтобы посмотреть под микроскопом на его внутренние органы. Они имели на то право, но зачем собирают, зачем убивают насекомых миллионы школьников, бессмысленно вторгаясь в жизнь природы, Дюла теперь не понимал и осуждал таких ребят. Он допускал, что люди вправе истреблять вредных животных и разводить полезных, но бессмысленное убийство сейчас, в тихий час сумерек, представлялось ему преступным безрассудством.
Если бы здесь теперь оказался Эрнеи со своим пневматическим ружьем, он наверняка застрелил бы черного дрозда и хвастливо заявил бы: «Я угодил прямо в эту дохлятину. Она свалилась, как тряпка».
К чему такие слова: «дохлятина», «тряпка»? Дрозд — полезная птица, она бескорыстно работает на человека, очищает сады от гусениц, значит, будет лучше урожай фруктов, а потом явится Эрнеи — от этого мальчишки всегда пахнет потом и у него дрожат коленки, когда Кендел вызывает его к доске, — явится Эрнеи со своим пневматическим ружьем и убьет усердного работника, маленькую пернатую жизнь, вечернюю песню.
За что?
В эту минуту Плотовщик с отвращением думал об Эрнеи, хотя дрозд, целый и невредимый, сидя на сухой ветке, уже в сотый раз тянул ту же самую ноту, которая каждый раз звучала по-иному.
Вдруг по дорожке сада беззвучно, как тень, прокралась кошка. Она остановилась, — прислушалась, принюхалась и потом, посмотрев на дерево, увидела дрозда.
— Брысь! Чтоб тебя! — вскочил с места Дюла, и кошка сделала полутораметровый прыжок с места и исчезла в картофельной ботве.
— Дурак я, — прошептал Дюла, — у меня же в кармане рогатка! А я ору, вместо того чтобы выстрелить в кошку.
Это неожиданное происшествие отвлекло его от высоких дум и вернуло на землю, потому что к поэтическому аромату резеды и роз словно примешался реальный запах жареных цыплят.
На дворе и в доме стояла тишина.
Дюла еще раз внимательно осмотрел ванную комнату и, убедившись, что она выглядит так, будто ничего не случилось, стал собираться в завтрашний поход. Он положил в рюкзак все, что могло понадобиться, приготовил новенькие сандалии, рубашку и долго думал, взять ли с собой пальто. Тут к нему заглянула тетя Нанчи.
— Не знаю, ждать ли нам с ужином твоего дядюшку. Иногда он поздно приходит.
— Давайте подождем, тетя Нанчи. Я вот думаю, надевать ли мне завтра пальто.
— Не собираешься ли ты идти голышом?
— Да ведь тепло.
— А если пойдет дождь? А если будет палить солнце? Без пальто ты промокнешь или зажаришься.
— Я привез мазь от загара.
— Ей грош цена, если ты просидишь долго на солнышке. Загорать надо понемногу. Потом твоя кожа потемнеет, и тебе уже нечего будет бояться. Но пальто всегда пригодится.
Однако дядя Иштван не в пример тете Нанчи не испугался, когда Матула сказал ему, что «парнишка хочет идти в сандалиях».
День клонился к вечеру, когда шарабан главного агронома остановился на минуту неподалеку от болота, где Матула проверял резчиков осоки.
— Дядя Матула, пожалуйста, не думайте, что здесь теперь все должно вертеться вокруг мальчонки.
— Да они, — Матула указал на резчиков, — не сегодня-завтра кончат. И мы с малышом пойдем туда, куда мне надо. А так, тут он или нет его, — мне все одно.
— Разумно! Если он хочет тащиться в сандалиях, его дело. Пусть набирается ума-разума. Ушибет ногу, не беда. Он не нежная роза и приехал сюда, чтобы окрепнуть. Пусть учится жить своим умом. Один раз на чем-нибудь обожжется, второй раз не полезет.
— Ясно, — улыбнулся Матула. — Ну, конечно, я буду за ним присматривать: ведь есть много такого, о чем он понятия не имеет.
— Он ни о чем не имеет понятия! Вот если бы вас, к примеру, отправить в городскую школу, вы бы провалились на экзаменах. А мальчонку я привез сюда, чтобы познакомить с нашей жизнью. У него к ней большая тяга. Под конец вы скажете, выдержал ли он экзамен?