Терновая Лилия
Шрифт:
Первым все же не выдержал тот самый блондин, который предлагал мне не орать.
— Вы нас долго собираетесь тут держать? Я из-за вас обед пропустил! — рявкнул он во все горло — я аж подскочила от неожиданности.
Ноги слушались плохо, продрогла я вся, не помогало даже то, что мы жались с Софи друг к другу, как два птенца в гнезде. Брезгливость свою по отношению к мешкам я давно преодолела: не до нее, когда вот-вот околеешь от холода. Так что мы часть подложили под себя, а два прислонили к стене, образовав подобие дивана. Но сено внутри оказалось подгнившим и тоже влажным,
То ли к блондину все же питали некое уважение, то ли к нам все равно собирались заглянуть, но дверь заскрежетала и распахнулась, явив жандарма в полном вооружении. Он настороженно косился на мужчин, явно неловко себя чувствуя от того, что их приходится держать в заточении.
— Приношу свои извинения за доставленные неудобства, господа маги, — кивнул он. — К сожалению, ситуация неоднозначная и просто отпустить мы вас не можем.
— А нас? — я все же встала и подошла к решетке, но на меня даже мимолетного взгляда не бросили. Все внимание жандарма занимали мужчины, будто нас в соседней камере и не было вовсе.
— Мы уже уведомили мсье де Бельгарда. Он скоро прибудет и сам решит, как поступить, — уважительно, но без подобострастия отчитался стражник и вернулся за дверь, не забыв ее тщательно запереть.
Блондин раздраженно саданул кулаком по решетке, отчего та даже не дрогнула, а он сам поморщился. По перекладинам пробежал едва заметной змейкой золотистый разряд.
— Мы точно пропали, — прошелестела Софи, и снова начала всхлипывать. — Они же маги! Да еще и ученики самого де Бельгарда! Нас четвертуют или колесуют, за то, что подняли на них руку.
— Скорее отрубят голову — злорадно дополнил список неприятных казней зловредный блондин. Брюнет покосился не него неодобрительно, но ничего не сказал.
— Ну, ты, положим, ничего на них не поднимала. Даже глаз, — степенно заметила я, неодобрительно зыркнув на херувима. Он осклабился и с оттягом провёл большим пальцем по горлу, изображая мою предполагаемую незавидную участь. Красноречиво закатив глаза, я отвернулась от клоуна и услышала в камере сдавленный смешки, а следом — ойканье. Брюнет, вопреки ситуации, нравился мне все больше. Кажется, он как-то зависит от блондина и вынужден ему подчиняться, иначе не вёл бы себя как свинья.
— А по поводу меня не переживай, у меня смягчающие обстоятельства. На кону стояла наша с тобой честь, что мне нужно было делать? Молча раздвинуть ноги?
— Вообще-то да, — подняла на меня красные от слез, злые глаза Софи. Я опешила. Вот тебе и благодарность за спасение. — Нужно было делать, что велят мессиры маги. Денег бы дали, не обидели. А теперь нас точно казня-а-ат! — и она с воем снова уткнулась в натянутую на коленях юбку.
Я аккуратно убрала руку, которой все еще обнимала ее за плечи.
Так вот и выясняется, что помогать людям, когда об этом не просят, себе же дороже.
Теперь фыркал уже херувим, но ему, к сожалению, подзатыльник выдать было некому.
Спустя еще два часа, когда я начала уже с тоской поглядывать в сторону глиняной посуды и примеряться, как именно растопыриться, чтобы не обнажить все подряд, дверь в подземелье снова заскрипела.
— На
— А мы? — я встала, с трудом переставляя негнущиеся ноги, и проковыляла поближе к решетке нашей камеры, которую никто не позаботился отпереть.
— За вами двумя сейчас вернусь, — бросил стражник, не глядя в мою сторону, и распахнул створку пошире, будто он швейцар при входе в элитный ресторан, а не охранник в тюрьме, выпускающий заключённых. Херувим выплыл с торжествующим видом, разве что язык не показал. Одурел мальчик от вседозволенности, похоже. Лет ему с виду не так чтобы много, вот и наслаждается властью, от большого ума.
В отсутствие мужчин мы с Софи быстро решили свои вопросы, старательно глядя в противоположные стороны. Я вообще старалась к ней не подходить, решив про себя, что обязательно поговорю с Клеменс по поводу всей этой истории.
Меня заинтересовали мои права. Как женщины, как жительницы столицы и как человека. Раньше я как-то не задумывалась над такой насущной проблемой — просто потому, что не сталкивалась с трудностями, сидя под боком у доброй хозяйки.
И в первый же выход в люди угодила в неприятности по незнанию.
Нас провожали далеко не так уважительно, как мужчин. Стражник покрикивал, понукая нас прибавить ходу на лестнице, хотя юбки отчаянно путались в ногах и несколько раз я чуть не упала. Отчасти виноват в этом был некстати полученный тычок в спину деревянной частью алебарды.
Даже без разговора с Клеменс мне потихоньку становилось ясно, что прав у меня немного. Запоздалый страх пробирался в душу, свиваясь ядовитым клубком и нашептывая пораженческие мысли.
А вдруг и правда отправят на казнь или в тюрьму за то, что подняла руку на высшее существо? Я же понятия не имею о законах. Хотя, если бы все было так однозначно, нас бы не арестовали всех вместе.
Пока я мучилась сомнениями, мы пришли. На втором этаже жандармерии располагался просторный зал для общих собраний и заседаний. За стоявшим на небольшом возвышении столом восседал молодой мужчина в длинном, из дорогой ткани с богатым золотым шитьем, темно-вишневом плаще. Его каштановые волосы были собраны в небрежный хвост, а ноги в высоких сапогах, видные под столом, притоптывали в нетерпении.
— Это они? — уточнил он у подобострастно склонившегося к нему пузатого усача. Судя по щедро расшитому колету из тонко выделанной кожи и властной ауре, это был начальник участка. Вместо него, впрочем, ответил херувим, совершенно по-детски показав на меня пальцем.
— Вот она, — и даже нижнюю губу обиженно выпятил.
Глава 5
Я укоризненно покосилась на указующий перст — его, интересно, не учили, что это неприлично? — и перевела взгляд на самого де Бельгарда. Тот в свою очередь с любопытством изучал меня, и тут до мозга с запозданием дошло, что Софи уже с минуту как присела в неудобном даже с виду реверансе, почти до пола… И того же ждут от второй девушки в помещении. То есть от меня.