Терновый Король

Киз Грегори

Он увидел, как противник, обронив рапиру, упал на колени и схватился за окровавленную ногу.

Воспользовавшись моментом, Казио обернулся к зрителям, наблюдавшим за их поединком из тени, и отвесил им почтительный поклон, не без удовольствия отметив, что среди них была Браза дака Фейосса. Улыбнувшись, он послал ей воздушный поцелуй и вновь обернулся к своему противнику.

– Полагаю, сэр, – произнес Казио, – мой урок закончен. Не сочтете ли за труд перейти к своему? К уроку грамматики.

Казио толкнул дверь, та затряслась и распахнулась,

исторгнув недовольный хриплый звук и косо повиснув на петлях. Какой-то мелкий зверь – очевидно, крыса – пробежал по потрескавшимся плиткам пола в тени портика.

Не обращая никакого внимания ни на дверь, ни на крысу, Казио прошествовал во внутренний двор своей виллы. Как и повсюду, здесь царил сущий бедлам. Сад превратился в заросли сорняка, безудержно разросшийся виноград затянул стены и окна. Медные солнечные часы, которые некогда были главным украшением двора, уже два года как лежали на боку. Единственным местом, где более или менее поддерживался порядок, оставался вымощенный камнем участок, который использовался для дессраты. Посреди него был привязан на веревке небольшой мяч и установлен своеобразный, не без юмора расписанный манекен, на котором выцветшими красками были выделены наиболее уязвимые точки человеческого тела. Неподалеку на мраморной скамейке, громко, прерывисто посапывая, лежал мужчина.

С виду ему было лет пятьдесят, лицо покрыто грубой седоватой щетиной, в которой прятался длинный белый шрам, пробороздивший одну из щек. Длинные клочковатые волосы являли собой не меньший беспорядок, чем тот, который буйствовал вокруг. На мужчине был надет только камзол, запятнанный красным вином и уже давно превратившийся в жалкие коричневые отрепья. Рядом с его полураскрытой, покоящейся на полу рукой валялся пустой графин.

– З'Акатто.

Но спящий как ни в чем не бывало продолжал мерно сопеть.

– З'Акатто!

– Уйди, не то убью тебя, – наконец прохрипел лежавший на скамье мужчина, не открывая глаз.

– Я принес поесть.

Веки З'Акатто дрогнули и приоткрылись, обнажив красные мутные глаза. Казио протянул ему котомку.

– Здесь сыр, хлеб и гвоздичная колбаса.

– И чем это все смочить? – В затуманенных глазах З'Акатто мелькнул слабый огонек интереса.

– Например, вот этим, – ответил Казио, протягивая ему керамический графин.

Недолго думая, З'Акатто сделал оттуда большой глоток, но тут же все выплюнул и, извергая грязные проклятия, швырнул графин в угол, где тот разлетелся на сотни осколков.

– Отрава! – вскричал он.

– Вода, – поправил его Казио. – То самое вещество, которое спускается с небес на землю. И которое действует на растительность самым что ни на есть благотворным образом.

– Воду пьют те, кто горит в аду, – проворчал З'Акатто.

– Если ты прямо сейчас не начнешь развивать у себя терпимость, в следующей жизни будешь иметь все шансы стать гостем лорда Онтро и леди Мефиты. Кроме того, у меня нет на вино ни гроша.

– Неблагодарный негодяй! Думаешь только о том, чтобы набить свое брюхо.

– И твое тоже, – поправил его Казио. – Поешь.

– Ба! – З'Акатто медленно принял сидячее положение и, поводив носом, подозрительно насупил брови. – А ну, подойди поближе!

– Стоит ли? – сказал Казио. – Знаешь, вода может также использоваться для орошения человеческого тела.

Тогда З'Акатто сам встал и подошел к нему.

– Да от тебя разит вином, – с укором произнес он. – И не просто вином, а «Дак'арвой» из Троскии, урожая прошлого года.

– Вздор! – возразил Казио. – Если быть точным, то не из Троскии, а из Эскарры.

– Хм! Какая разница! Это тот же самый сорт винограда! – вскричал З'Акатто, яростно жестикулируя, словно обезумевший. – Десять лет назад болезнь поразила эскаррианские виноградники, и виноделам пришлось просить саженцы из Троскии.

– Очень интересно. Постараюсь запомнить этот факт. Но как бы там ни было, вино было не мое. Им угостил меня Ало. Так или иначе, но вина все равно уже нет. Так стоит ли из-за этого так волноваться? Тратить свои нервы? Лучше поешь чего-нибудь.

– Поешь, поешь… – хмуро пробубнил З'Акатто. – Хотя почему бы и нет? – Он подошел к скамейке, порылся в сумке и выудил из нее хлеб. Потом отломил кусок и начал жевать. – Сколько сегодня поединков ты принял на грудь? – спросил он с набитым ртом.

– Ты имеешь в виду дуэлей? В том-то и дело, что только одну. Слишком невыносимая сегодня жара. И слишком мало в городе чужестранцев. И соответственно мало денег.

– То, чем ты занимаешься, называется не дуэль, – прорычал з'Акатто. – А обыкновенная уличная драка. Я научил тебя искусству, которое ты растрачиваешь направо и налево, как шлюха. Так поступают только глупцы.

– Неужто? – удивился Казио. – Но скажи мне тогда, как мы будем жить, если я брошу этим заниматься? Тебе противна еда, которую я приношу, но никакой другой, насколько я знаю, ты уже сто лет как не видал. А вино, без которого ты не можешь жить? Откуда ты его берешь? Покупаешь на деньги, которые крадешь у меня!

– Твой отец никогда не опускался так низко!

– У моего отца было состояние, дурья твоя башка. У него были виноградники, сады и пастбища со скотом. Тем не менее он счел себя достойным умереть на одной из своих честных дуэлей, подарив всю свою собственность убийце, вместо того чтобы она перешла по наследству мне. Кроме титула от отца мне достался только ты…

– И этот дом…

– Верно. Но взгляни на него.

– Ты мог бы получать доход, – продолжал з'Акатто. – Его можно было бы сдать в аренду…

– Это мой дом! – на сей раз взорвался Казио. – Я буду в нем жить! И буду добывать деньги так, как мне нравится. З'Акатто погрозил ему пальцем.

– Тебя тоже убьют!

– Скажи, кто здесь лучше меня владеет клинком? Никто. Последние два года никому даже в голову не приходило подойти ко мне на близкое расстояние. Поэтому какая мне может грозить опасность? Лично я не вижу никакого риска. Ведь это чистая наука.

– Но меня ты пока не обошел, – возразил ему з'Акатто. – И хотя я непревзойденный во всем мире мастер дессраты, найдутся такие, которые в этом искусстве мне почти ни в чем не уступают. Рано или поздно тебе придется с ними встретиться.